Ночная поездка, ночная гонка осталась в памяти парня странной смесью безумной скорости и собственных сумрачных размышлений. Впрочем, к его счастью, длилась она не слишком долго.
На месте они оказались за считанные минуты, и Кев, кое-как сползая с мотоцикла около красивого большого особняка, укутанного тьмой, мысленно перекрестился, благодаря каких-то невнятных туземских богов за то, что остался жив.
Шон легким движением перекинул ногу через седло мотоцикла и, установив железного коня на подножку, уверенно приблизился к тяжелым, массивным воротам особняка, запертым на кодовый замок. Он встал так, чтобы заслонять собою панель ввода и быстрыми, привычными движениями ввел нужный код.
Трес, успевший за это время удовлетвориться пребыванием на твердой земле, только покачал головой.
– Не думал, что Галейн настолько тебе доверяет, – задумчиво вымолвил он и тихонько вздохнул, размышляя, что сам в прошлом таким абсолютным доверием Диктора не баловал. А впрочем, что было, то прошло.
Он решительно направился следом за спутником в приоткрывшуюся створку ворот и, оглянувшись на беспечно брошенный прямо у ворот особняка мотоцикл, негромко хмыкнул, предпочитая это никак не комментировать.
До дома добираться пришлось в практически полной темноте, ежесекундно рискуя ступить мимо аккуратной дорожки, ведущей от ворот, мимо которой Шон велел ни в коем случае не наступать. Пол, по его словам, терпеть не мог, когда топчут траву вокруг.
Кев в ответ недовольно огрызнулся и, вглядываясь в сумрак под ногами, с демонстративной аккуратностью последовал за спутником.
На крыльце, поднялись на которое по трем ступеням, они остановились. Кев, от темноты успевший уже изрядно устать, запнулся о первую же из этих ступеней и, практически упав, удержался только упершись ладонью в верхнюю из них.
Рэдзеро, неодобрительно качнув головой, протянул ему руку, одним решительным рывком поднимая на ноги.
– А теперь слушай внимательно, Кев, – он быстро глянул на запертую дверь и нахмурился, – Пол терпеть не может, когда его будят среди ночи, поэтому вероятность того, что он будет не в духе, чрезвычайно велика. Не жди от него приветственных объятий, и лучше помалкивай. Говорить буду я, я же все и объясню.
Трес пробормотал в ответ что-то нелицеприятное относительно излишне самоуверенных личностей и, дождавшись появления на губах Диктора острой, как бритва, улыбки, недовольно кивнул, разводя руки в стороны и всем видом показывая, что выбора лишен.