Художник замолчал.
– Ну, что ж! Вполне понятно, но все-таки, мне необходимо обобщение всех ваших выводов. По возможности, компактно и ёмко.
– Я вас понял. Итак, картину писал ребенок! Да-да! При всей её гениальности здесь отсутствует мастерство маститого зрелого художника. Этот человек только стоит на пороге гениальности. Или сумасшествия… Но это в худшем случае, к первому я склоняюсь с большей долей вероятности. Картину пишет в полном понимании происходящего, будучи свидетелем страшного события, то есть смерти близкого человека, в которой повинен страшный, по представлениям ребенка, человек. Открыть его имя девочка не может. Причины для нас останутся, по-видимому, загадкой. Поэтому выбран гротескный стиль. Это для тех, кто может понять, что она пыталась сказать этой картиной.
– Но вы вначале отметили, что все фигуры в карнавальных костюмах… – начал, было, подполковник, но Лебедев, извинившись, перебил его:
– Я понял, что вы хотите сказать! Карнавальные здесь только платья, маски же отображают образы и характеры! – Дубовик понимающе кивнул. – А вот у меня к вам вопрос… Позволите?
– По-моему, я догадываюсь, что вас интересует, но все равно… Слушаю вас!
– Вы что-нибудь знаете о судьбе этой девочки? Ведь если в те годы она была уже настолько талантлива, то теперь явно должна быть известна, но я никогда не слышал о такой художнице…
– Представьте себе, но этот вопрос занимает и меня!.. Надеюсь, что в самое ближайшее время смогу что-нибудь прояснить! – Дубовик поднялся. – Если ваши занятия окончены, мы с Варей отправимся домой.
– Да-да, конечно! – художник поспешил к дверям. – Если будут какие-то результаты, очень надеюсь, что вы расскажите мне о них?
– Всё, что будет возможно! – помогая надеть Варе пальто, кивнул подполковник. – А я же в свою очередь предполагаю продолжить наше сотрудничество, если в этом возникнет необходимость.
Уже закрывая дверь, Лебедев вдруг поманил пальцем Дубовика и, взяв легонько за лацкан пальто, тихо произнес, чтобы не привлечь внимания Вари, которая спускалась по ступеням, цокая каблучками:
– А если честно, Андрей Ефимович, картина мне непонятна… В ней всё не так!.. Мне даже несколько неудобно перед своими учениками, что я не могу разобраться в этом… Но!.. от помощи не отказываюсь!
На этой любезной ноте они попрощались.