Гордей Устинович замахал руками:
– Полно, матушка! Уж не следствие ли проводить задумала? – он засмеялся. – Пусть другие головы об этом ломаются, а у нас свои заботы! У меня разговор к тебе об нынешнем урожае. Да и сенокос начинается! – говорил об этом Лыткин спокойно, но в голове билась мысль, которая требовала серьезного обдумывания.
Рассказ о «гиреле» взволновал его, но он всеми силами пытался сдержать себя. Уйдя после завтрака в сад покурить, купец сильно призадумался. После некоторого времени раздумий вдруг пробормотал: «А ведь верно, мог… Мог… Ай, да хитрец! Только на твою лисью голову найдется другая умная голова!» Встав со скамьи, он зашагал к дому.
Год 1955, январь
Утром Дубовик первым делом попросил дворника Ходулю принести всё найденное в подвале к нему в кабинет.
Принесенное «богатство» не заняло много места, но осматривать их подполковник взялся со всей тщательностью.
Пришедший Ерохин застал своего начальника, стоящим над картинами и погруженным в глубокое раздумье. Когда он попытался заговорить с Дубовиком, тот только, молча, показал на стул.
Некоторое время спустя, он, наконец, обратился к капитану:
– Ну, докладывай, как наши дела? Отчет генералу готов? Хомича следователь допросил?
– Всё, товарищ, подполковник, в норме! С отчетом можете ознакомиться! – он положил перед Дубовиком несколько исписанных убористым почерком листов.
Подполковник углубился в чтение, а Ерохин, тем временем, принялся разглядывать картины. Видя, что Дубовик удовлетворенно кивнул, подписывая бумаги, обратился к нему:
– Товарищ подполковник! А вот эту фамилию вчера на допросе наш диверсант упоминал! – он показал пальцем на подпись внизу картины.
– Какую? Лыткина? – глаза Дубовика заблестели. – А в связи с чем он её упоминал? – но тут же жестом остановил попытавшегося что-то сказать Ерохина. – Так, лучше я сам, пожалуй, побеседую, с этим гражданином, без предвзятости. – Он поднял трубку телефона и, переговорив с невидимым собеседником, сказал:
– Чувствую я, друг мой, Ерохин, интересную подоплёку всей этой истории с картинами… Наберись терпения – и я тебя посвящу в тайны одной семьи. А пока… – подполковник поднялся, – я к генералу с докладом, а ты посиди здесь, дождись, когда приведут Хомича. Я скоро! – он вышел.
Вернувшись от генерала, Дубовик застал арестованного Хомича, сидящим у двери на стуле. Руки его в наручниках нервно подергивались, и сам был неспокоен, с желтоватого лица стекали крупные капли пота. Подполковника он проводил настороженным взглядом.