– Пусть каждый живущий в твоей стране, вместе с податью подушной обязан будет позатейливей сказку какую-нибудь тебе рассказывать с сегодняшнего дня. А чтоб сказки веселее и с большей охотой сказывались, объяви, что отныне каждый в твоей стране волен, как и ты, царь, отечеством править. То есть, ежели кто-нибудь такую невидаль расскажет, чего на свете не бывало, то владеть будет и троном, и короной, и всею державою. Но небылица должна быть такой, во что и ты сам поверить не сможешь ни за что на свете.
Всполошился было царь, услыхав, что присоветовал ему советник. Но его советник, старый хитрован, быстро его успокоил:
– А кто велит тебе, Твое величество, верить? На всякую невидаль одно отвечай, что мол это все дело обычное, я и сам всякий день такое наблюдаю!
Понравилась эта затея царю. И повелел он по этому случаю каждому жителю, вплоть до малых детей, только что говорить научившихся, пред царские ясные очи являться и по небылице какой-нибудь ему рассказывать.
Совсем дела народ побросал. Толпа у царских ворот днюет-ночует. Каждый очереди своей дожидается, чтоб свою небылицу царю поведать. Кому от лишней заботы отделаться, кого корысть гони; как никак, а обещана награда царская за самую невероятную небылицу – корона, трон, владение всем царством. «Стоит попытаться!» – подумали многие.
Толпится народ стар и млад, и кумушки – в кои веки, а пригодились и их сплетни-небылицы.
Станет старик всякую невидаль царю рассказывать о том, как в молодые годы на горе щукой свистал, да лапти потуже подвязав, на Луну летал. Те звезды, что в полете в пригоршню налету ухватить удавалось, на том Лунном поле высевал, а почитай всякое полнолуние до седьмого пота копал и полол свое лунное поле. Только тем и жив остался, что на том поле вызревало. Потому как уж очень скудные поля наши.
– Ну, хватит тоску разводить! – останавливал его царь:
– О том, что поля наши скудны, об этом мне каждый день докладывают. Разве это небылица? Да это я всё и без тебя знаю!
Стали парни молодые всякую невидаль рассказывать. О том, как пошли трое братьев лес рубить. Стукнул старший один только раз топором по высокому, крепкому дубу. Так он весь мелкими щепками осыпался. Горкой такой высокой из желудей, листьев, веток и щепок стоит. И, вдруг, зашевелилась та горка и оказалась, в самой серёдке красавица таилась. Стыдливо куталась она в свою деревянную шубку. Статная, в зеленой короне с узорами из золотых желудей и повелительно говорит: