Ударив парня под колено, он оттащил его назад и завалил на асфальт. Женщина, выпав из лап своего мучителя, тряпичной куклой осела на землю.
С досадой кинув сумки, спутница мужчины бросилась к нему, что-то жарко крича – очевидно, уговаривала не ввязываться. В то время, как остальные просто спешили мимо. Кто-то оглядывался. Но большинство, как и я, приняли решение не подставляться под удар.
Невменяемый парень, лёжа на асфальте с куском плоти во рту, провожал глазами прохожих. Ярость сменило безволие. Изредка он пытался схватить кого-нибудь за ногу. Но делал это вяло. Всё его внимание занимала дама в зелёном.
Незнакомка тихо рыдала, зажимая ладонью рану. Воротник пальто насквозь пропитался кровью.
– Кто-нибудь, – невнятно промямлила она, и в уголке её губ надулся алый пузырь, – вызовите "Скорую". Пожалуйста. Помогите…
"Всё, достаточно", – на грани паники подумала я, отворачиваясь. Внезапно накатившая тошнота встала масляным комом в груди, противно перекатываясь в такт шагам. Преодолев последние метры до дома почти бегом, я мчалась, не оборачиваясь, пока у подъезда не налетела на что-то большое и мягкое.
– Опять Вы? – Болезненно потерев плечо, удивился Чумаков. – Ещё и бодаетесь.
– Там… там… В сквере напротив женщину покусали. Нужно туда, спасать ее. – Руки исступлённо зашарили по карманам в поисках смартфона. – Она там кровью истекает, а этот сумасшедший, наверное, уже встал и бегает по парку!.. И бабка в супермаркете… Она… Она… Кассиршу погрызлаааа-ааааа-ааа!.. – Тут я сдалась, и слезы потекли в три ручья, снимая многочасовое напряжение этого странного, по всем параметрам непривычного для меня утра.
– Варвара Захаровна! – Встряхнул меня Чумаков. – Возьмите себя в руки. Вы же большая девочка, а ревёте, как шестилетка.
– Ик… Там люди эти… Ииииик… – только и смогла выдавить я. – Опасно… Ик…
– Давайте, шуруйте домой, запритесь на все замки. Сержант Вас проводит. – Чумаков стащил с меня неподъемный рюкзак и вручил мою ношу ничего не подозревающему Петренко. – А я пока сам дам отмашку патрульным и "Скорой".
Ощущая полнейшее опустошение, я покорно кивнула и, усилием воли подавив накрывающую меня волну истерики, поплелась по лестнице вслед за шустрым сержантом.
***
Выдав Петренко ключи от тамбура, я обессиленно привалилась к стене подъезда. Обшарпанная штукатурка грязно-розового цвета напоминала шлепки мороженного, размазанного по тарелке. От мыслей о еде меня снова затошнило.