Затем Олеся позвонила приятельнице ещё со школьных времен, Жанне, и попросила денег. Они общались нечасто, но за крупной суммой больше было обратиться не к кому. Жанна уже несколько раз выручала Олесю, и та надеялась, что и сегодня не откажет в помощи.
– Сколько? – привычно спросила Жанна.
Она по меркам их городка была королевой. Супруга депутата и общественного деятеля, вся в бриллиантах и золоте. Да, муженек старше на пятнадцать лет, неопрятен и груб, зато богат и относительно щедр. Относительно – потому что сразу огласил ежемесячный лимит, преступать который запрещалось. Впрочем, Жанна не жаловалась и даже что-то откладывала.
– Тысяч двадцать.
Жанна театрально закашлялась.
– Так много?!
– Я верну, – поклялась Олеся. – Через месяц отдам до последней копеечки. Мне срочно нужно в Смоленск. Мне предложили поучаствовать в кастинге!
Ну вот, выдала себя, а ведь хотела сохранить интригу до последнего.
– Двадцать так двадцать, – помолчав, ответила приятельница. – Но вообще-то поразительно, зачем приглашать тебя на кастинг, если ты не актриса? Это точно не аферисты?
– Жан, не переживай. Меня им кто-то посоветовал, режиссер лично посмотрел видео с моим выступлением и одобрил.
– Надо мне о тебе переживать. Просто ты дурочка, тебя облапошить – раз плюнуть. Поманят красивым фантиком, а ты и побежишь. Посоветовали её, как же, как же.
Олеся обиженно фыркнула, но спорить не стала. С теми, кто готов просто так одолжить двадцать тысяч, лучше не ругаться.
Деньги она забрала тем же вечером. И все выходные провела как на иголках. В понедельник открыла больничный лист в обмен на покупной торт «Наполеон» и сообщила заведующей школы, что вывихнула лодыжку.
Билет был куплен на вечерний поезд. Олеся связалась с водителем, тот уточнил, как она будет одета, и пообещал подъехать к шести утра на вокзал. Он отвезет Олесю в гостиницу, где она отоспится, а днем привезет на прослушивание.
Затащив чемодан в вагон, Олеся прощально оглянулась. Надо запомнить свой город сегодняшним. Когда и какой она вернется сюда вновь? Начинающей актрисой или персонажем массовки? Знаменитостью или никем? Спустя неделю или месяцы?
Как же хотелось кричать во весь голос от счастья. Но Олеся молчала, лишь загадочно улыбалась.
Поезд медленно, словно нерешительно тронулся. Кому-то махали провожающие, кто-то расстилал постель. В окне замельтешили бетонные заборы, разрисованные граффити. Проводница предлагала напитки и сладости. Олеся взяла кофе без сахара. Стакан громыхал в фирменном подстаканнике, кофе пах шоколадом. А на душе поселилась непонятная боязнь.