в том, что касается основных качеств, необходимых для формирования “человека нового времени”, – расторопности и знаний, – еврей превосходит христианина, не оставляя последнему иного выбора, как только признать, что в честном соревновании еврей почти наверняка выиграет.
Неудивительно поэтому, что американцы, которые превыше всего ценят честное соревнование, позаимствовали свои идеалы (демократию, бережливость и любовь к детям) “скорее от евреев, чем от собственных саксонских предков”, тогда как немцы, куда больше похожие на своих предков, вынуждены прибегать к numerus clausus, поскольку борьба “между сынами Севера, с их светлыми волосами и вялыми интеллектами, и сынами Востока, с их черными глазами и живыми умами, – борьба неравная”[90].
Зомбарт согласился с Фрезером, отметив, что “чем народ тугодумнее, тупоголовее и невежественнее в бизнесе, тем сильнее еврейское влияние на его экономическую жизнь”. Согласился с ним и британский историк и сионист Льюис Бернштейн Намир, который объяснял возникновение нацизма неспособностью немцев конкурировать с евреями:
Немец методичен, груб, созидателен преимущественно в механическом смысле, до крайности послушен властям, бунтарь и борец лишь по приказу сверху и с удовольствием проводит всю свою жизнь в роли крохотного винтика в машине;
тогда как “еврей восточной или средиземноморской расы – человек творческий, гибкий, независимый, беспокойный и недисциплинированный”, обеспечивающий необходимое, но редко признаваемое руководство культурной жизнью Германии. Подобные контрасты можно было наблюдать по всей Европе, особенно в восточной ее части и в первую очередь в Российской империи, где дистанция между аполлонийцами и меркурианцами чрезвычайно велика, а антиеврейские ограничения чрезвычайно суровы. Согласно Фрезеру,
если русский бесстрастно подумает, он наверняка признает, что его нелюбовь к еврею основана не столько на расе или религии – хотя и они играют немалую роль, – сколько на осознании того, что еврей его превосходит и что в соревновании умов еврей всегда выигрывает.
Свойственные русскому человеку “простодушие, набожность, искренность братских чувств, наивное удивление, с которым он смотрит на мир” и прочие замечательные качества, столь ярко проявляющиеся в его музыке и литературе, достойны восхищения, “но посмотрите на русского в сфере коммерции, где требуется особая живость ума, и вы увидите, что картина получается неутешительная”