Чудовище сразу же превратилось обратно в милую пожилую даму. Она похвалила меня, встала со скамейки и ушла. Я же, ревя в голос, вся в слезах и соплях, бросилась к мальчику домой, чтобы его предупредить. Дома его не оказалось, так что я принялась бродить по улицам в надежде его встретить, и в конце концов нашла – он как раз собирался играть в футбол с другими мальчишками. Я призналась ему в своем преступлении, и он принял мое слезное раскаяние с царственным спокойствием. Ему было на все это плевать с высокой колокольни.
Зато я с тех пор прекрасно знаю, какую боль испытывает предатель.
Тук-тук. Стук-стук, кто там? Чтобы структура, подобная КГБ, могла выжить, нужно было воспитать миллионы покорных граждан. Все мы должны были стать стукачами, доносчиками, которые стучатся в дверь КГБ. На протяжении трех поколений слово «стукач» было одним из главных в русском языке. Стукач – такой же человек, как любой другой, с двумя ушами и двумя ногами, но что у него внутри – это оставалось тайной. Как можно было превратить человека в стукача? По-разному: кто-то становился доносчиком по своей воле, в надежде получить за это какие-то блага, кого-то заставляли силой или угрозами. Так или иначе, все советское общество было охвачено стукачеством. Стук-стук.
Тут напрашивается вопрос: почему люди так боялись рассказывать другим о своем контакте с КГБ? Почему так боялись выдать, что КГБ пыталось заставить их что-то, о ком-то, о чем-то рассказать? Подумать только, как сложилась бы история, если бы на улицах и рабочих местах открыто заявляли: «Кстати, меня тут пытались завербовать в КГБ, но я не хочу иметь с ними ничего общего». Почему же люди так боялись говорить об этом вслух? Все очень просто: потому что если те, кто соглашался сотрудничать с КГБ, «всего лишь» оказывались выпачканными слизью, то те, кто отказывался, рисковали испортить себе всю последующую жизнь. Власть имущие управляли государством при помощи КГБ, так что КГБ знало о каждом из нас абсолютно все. И, конечно, при желании к любому человеку можно было отыскать подход. Студенты, скажем, в случае отказа от сотрудничества рисковали быть исключенными из университета. Рабочие и служащие могли поплатиться карьерой. Тем несговорчивым смельчакам, которые готовы были пожертвовать всей своей жизнью, лишь бы не терять чести, всегда можно было пригрозить расправой над их близкими. Мне повезло еще в детстве прочувствовать на собственной шкуре, какие мучения испытывает стукач. Это стало моей прививкой на всю оставшуюся жизнь.