Будто посчитав это приказом, человек убрал от прутьев руки и положил их на колени, все еще находящиеся у груди
–Ты не боишься?– неожиданно спросила Афи у своего нового знакомого.
Она помнила свои ощущения сразу после попадания сюда, липкий ужас, стянувший все тело и мешающий дышать. Было безумно интересно, испытывает ли человек в соседней камере нечто подобное
–Я не знаю— ответил он все так же холодно как и раньше-как понять…боишься или нет?
–Нуу— задумалась девочка-что ты ощущаешь в груди? Страх сдавливает там все, заставляет сердце биться чаще
Узник на мгновение замер, не шевелясь и кажется даже не дыша и ответил уже когда казалось, что он замолчал навсегда
–Ничего, там пусто, что-то тянет— он коснулся ладонями своих ребер, скрытых какой-то черной грязной тканью и свел их под шеей
–Это называется одиночество— понимающее откликнулась Афи-я тоже постоянно чувствую его, это гадко, когда понимаешь, что на земле нет человека, который бы помог тебе или хотя бы пожалел
–Как перестать чувствовать одиночество?– с легким интересом спросил человек, заставив девочку задуматься
–Думаю что тебе просто нужно быть кому-то нужным— наконец произнесла она-хочешь, ты можешь стать нужным мне
Узник посмотрел на девочку так, что она вздрогнула, ей вновь казалось он смотрит насквозь, видит не только ее лицо или грязное тело, укутанное в какую-то тряпицу, но и что-то внутри, может ту самую надежду?
–Хочу…но что нужно делать мне?
–Ты должен считать меня таким же важным для себя человеком, каким ты являешься для меня— подумав ответила Афи и человек напротив согласно кивнул
Она решила взять перерыв в разговоре с ним, новый знакомый был таким странным, словно ребенок, обладающий голосом и телом взрослого человека. Мыслил так, как не стал бы никто на в целом свете, ничего не знал о жизни, но свободно говорил на их языке, без акцента свойственного пришедшим издалека. По тюрьме прокатился грохот и сердце девочки вновь забилось быстрее в ожидании чего-то жуткого. К ее камере подошла пожилая женщина, местная прислуга, захаживающая сюда. В первые дни Афи искала у нее поддержки, хотя бы словом, не надеясь на дело, но на старческом лице отражалось лишь презрение, будто она приходила не к живому человеку, а к животному
–Помойся— сказала она, просовывая под решеткой небольшой чан с горячей водой и тарелку с холодной, уже застывшей кашей чуть погодя