– Это было тяжело? – спросила Орлетта, заметив застывшее выражение лица своего кавалера. И тут до нее дошел смысл произнесенной им фразы про «все повреждения». – И много повреждений ты нашел?
Задав этот вопрос таким же ровным голосом, девушка внутренне сжалась. И зачем она это спросила? Ответ же очевиден. И совсем не приятен.
– Повреждений было довольно много, – так же ровно прозвучал ответ. – Поверьте, я делал это как врач, и ваша личная жизнь меня абсолютно не касается. Так сказать, издержки профессии.
Не дождавшись ответа от Орлетты, Николас продолжил:
– От хорошего целителя вообще ничего утаить нельзя. Все по ауре видно. Во время близости, в смысле секса, ауры перемешиваются, и в них остаются частички друг друга. Например, вон та пара за соседним столиком – примерные семьянины. Сексом они занимаются регулярно, но только друг с другом. А вон та пара, что сидит по диагонали – довольно странная. Секс у обоих регулярный, но между собой его не было ни разу. Или очень давно, так что следов не осталось.
Зачем он все это говорил, Николас и сам понимал с трудом. Хвастался своими возможностями? Может быть, и это тоже. Но главное для него было отвлечься от мысли, что девушка, в которую он имел неосторожность влюбиться, пришла к нему на свидание прямо из постели с другим. Хотя это для него – свидание, а для нее – деловая встреча. Но чувства и рассудок не всегда идут рука об руку. Все равно, возможность исследовать собственные новые возможности, пусть и в таком странном ракурсе, было интересно и помогало выйти из ступора.
Орлетта слушала его болтовню в общем-то с той же целью. Она просто не знала, как реагировать. В конце концов, она – герцогиня, а этот Бюрлоф, хоть и сильный целитель, для нее – холоп и сын холопов. Пора его осадить.
– Довольно! – сказала она резко. – Тебя действительно не касается ни моя личная жизнь, ни жизнь этих граждан, собравшихся в кафе. И меня не интересует, кто из них гомосексуалист, а кто проститутка. Если так уверен в своих знаниях – иди и на разведку работай.
Я не буду поднимать скандала по поводу твоего неподобающего поведения, – продолжила она. – Но смотреть твою мастерскую и артефакты уже не вижу смысла. И на занятия твои больше не приду. Но «отлично» ты мне и так поставишь. Понял?!
Внешне Бюрлоф остался совершенно спокоен. Боль не ушла, но стала тупой. Сам виноват, нечего было губы раскатывать! Понимал же, что рассчитывать не на что. А девушка просто тебя использовать захотела. Зря только новые возможности засветил.