В тот вечер я явился домой в приподнятом настроении.
Надежда, заметив, что я пьяный, сделала пару замечаний, но не слишком усердствовала. До меня вдруг дошло, что жена боится потерять меня.
– Да не кипятись ты, – сказал я ей примирительно. – Мужчине иногда нужно расслабиться. Не могу же я все время бегать как привязанный.
Она быстро сдалась:
– Ну хорошо. Только зачем ты выключил телефон?
– Ты не дала бы мне посидеть в одиночестве, – заметил я. – А теперь, извини, я хочу спать.
Мысль о том, что придется делить с ней ложе, приводила в бешенство.
Она опустила руки:
– Я думала…
– Я тоже иногда думаю. – Подмигнув ей, я прошествовал в спальню и упал на широкую супружескую кровать не раздеваясь. Через две минуты я уже храпел.
Киев, 1897 г.
Узнав о своей беременности, Мария больше не колола морфин, несмотря на заверения Дарьи, что он совершенно безопасен для будущего ребенка.
Тарновская попробовала отказаться от кокаина и абсента, но это у нее почти не получилось. Иногда ей удавалось заставить себя не вдыхать белый едкий порошок и не опрокидывать рюмку спиртного, но это бывало редко. Беременность не сделала ее домоседкой, и она по-прежнему развлекалась в ресторанах со своим мужем.
Однажды, после вальсирования с одним из дворянских отпрысков, она почувствовала себя плохо. Тягучая боль внизу живота заставила ее переломиться пополам и застонать.
Опираясь на руку кавалера, Мария подошла к столику и прошептала Василию:
– Кажется, я рожаю.
Супруг растерянно заморгал: он понятия не имел, что нужно делать в таких случаях.
– Я позову официанта.
Мария вскрикнула от раздирающей боли:
– Идиот! Мне нужно врача!
Васюк вытащил золотые часы на толстой цепи и посмотрел на циферблат:
– Час ночи, Мара. Тебя не примет ни один врач.
Его спокойствие и бездействие бесили, и она чуть не отвесила ему пощечину.
– Тогда нанимай экипаж и вези в больницу.
Василий посмотрел по сторонам, словно собираясь остановить экипаж в зале ресторана, и хрустнул пальцами. Новость будто парализовала его, лишила способности двигаться.
Мария, положив голову на уставленный тарелками стол, громко стонала, уже никого не стесняясь.
Дарья подбежала к подруге:
– Что? Началось? Не бойся, все будет хорошо.
Тарновская обеими руками стискивала живот, как будто собираясь помешать ребенку появиться на свет.