– Ну-ка, подымайся! Белья не взял, а на матрас улегся!
– Да, что я делаю? Сплю, просто, – пролепетал пацан.
Проводник только разъярился от сказанного. Непонятливость и неповиновение мальчишки прямо-таки взбесили его. Без дальнейших уговоров, он сунул полусонному хлопчику кулаком в лицо.
– Вставай, отродье, – рычал проводник.
Шокированный парень покорно поднялся. И в дальнейшем, в общем, сидел тихо.
Я же еще долго не мог уснуть. Провалявшись около часа, вконец околевший, я открыл глаза. По коридору мирно бегали серые мышки. Меня это, отнюдь, не развеселило. От холода спать было, просто, невозможно. Во мне стало нарастать справедливое возмущение. – Где это видано, чтобы не выдавали одеял? Ведь это – их прямая обязанность! Я поднялся и поплелся в купе к жестокому распорядителю вагона. Постучал. Тот, скрипучим голосом, откликнулся:
– Открыто.
Вошел. Предо мной предстала, разомлевшая от водки и тепла, рожа проводника. Сам он лежал аж под тремя одеялами! На полке над ним, покоилась нетронутой целая кипа одеял, явно предназначенная для пассажиров. Я начал:
– Жутко холодно. Одеяло я возьму?
Образина расширила глаза, приподнявшись со своего ложа:
– Ты чего? Холодно?! Весна! У меня вон дети без одеял едут!, – даже с какой-то гордостью за себя и, как будто даже стыдя меня, – воскликнул этот служитель залызныцы.
– Я не знаю, кто там и как едет – устало возразил я, – но у меня есть право накрываться одеялом.
– Тебе дам одеяло, другому – так все захотят. Где я их потом буду искать? Растащат -
платить мне, – логично рассудил он.
– Не переживай, я никому не скажу, – мне стало смешно, – если кто с меня его стянет во сне, я выплачу.
Этот человек, конечно, не был в состоянии осознать трагикомизм ситуации.
– Возьми, – с недовольством, согласился он.
Вот такой был веселый поезд! Так что, у нас, сейчас, просто курорт.
Тем временем, состав приближался к Бухаресту. Румынскую границу прошли на ура. Откупились от мелочных таможенников free-шоповскими сигаретами и бутылкой водки. Для румын это было шикарной данью, и те быстренько испарились. Румынские таможенные чины, официальные лица одной из самых нищих стран Европы были хоть и обидчивы, но и непритязательны. Остановка в Бухаресте совсем небольшая – минут пятнадцать.
Толик подошел к распахнутому настежь окну в проходе. Из него он мог преспокойно любоваться привокзальной станцией. Вдоль поезда бегали толпы чумазых, одетых в обноски детей. Он живо приметил, что это были, в основном, девчонки лет 13-15. Они заливались звонким беспричинным, заразительным смехом. Судя по всему, они что-то клянчили у пассажиров. Толик, от нечего делать, вступил с ними в разговор: