Стоят сборные домики пятьдесят первого Элизианского, ‘Крылья
Эллизиана’. Здесь пьют элитный амасек – они ж элита. Правда, амасек
реквизирован в баре, в котором бармен посмел на них косо
посмотреть, ну так разве ж это важно. Но вот показали дно еще пяток
бутылок и поднимаются стаканы.
...Вальку трясет. 'Приготовиться, посадка будет жесткой', -
хрипит внутренняя связь. Машина не приземляется, а практически
падает на землю. Привычный рывок, и отделение разворачивается в
цепь. Вдруг сержант замечает человека с пистолетом в форме
флота.
«Сдурел, летун, уводи машину!» - орет он.
'Пошел ты, мудак. Пилот мертв - движок вдрызг…'
После боя они долго будут стоять у разбитой валькирии, и фляга
пройдет круг, а потом ляжет в разбитый фонарь рядом с мертвым
пилотом.
А пятый штрафной не сидит на месте. У этих ребят из ‘Император
простит’ нет привычки сидеть просто так. Терять им все одно нечего,
кроме разве что самоубийственных штурмов и рейдов. Замолкают
зеленые новички, молясь императору - пусть пройдут страшные
штрафники. Не надейтесь, салаги - не пройдут. Но перед тем как
завернуть к салагам, поднимают бойцы фляги и замолкают.
...Над головой бьет тяжелый болтер, снося первое отделение и
прижимая к земле остальных. В комлинке привычный рев кэпа:
'Поднялись, твари! Вечно жить захотели?' - и вдруг вместо
привычного мата вдогонку раздается: 'Второй взвод, ваш третий дот.
Пошли на свою цель!'. 'Ты мудак, кэп. Пошел на хрен', - и второй
взвод ломится к назначенному вам доту - стрелок противника смещает
прицел. Вот он, момент! - рывок на дистанцию броска - летят гранаты
... но второй взвод уже не спасти.
Много реджиментов стоит в этом лагере - много кругов. Но каждый
круг раз за вечер смолкает. 'Ты живешь, потому что они умерли за
тебя. Вспомни их сейчас'.