В детстве Шарлотта обожала ходить в лес, не дожидаясь бабушки. Ей казалось, что кусты приветствуют малышку бойким шелестом в безветрие. Что из норок и с ветвей на нее глядят десятки глаз, принадлежащих сорокам, мелким грызунам и (в особенности) духам природы. А еще девочка всегда верила в то, что пока она идет по незаметным тропкам, обгоняя свою бабку не менее, чем на пятнадцать шагов, за руку ее держит мама. Хоть она ее совершенно и не помнила.
Сейчас уже повзрослевшая ведьма шла все по тому же лесу, что годы назад. И ей все так же приветственно кивали кусты, на нее все так же поглядывали птицы и грызуны. Все так же оставалось ощущение, что она идет по невидимым тропкам в компании двух главных женщин ее жизни. Они улыбаются ей, осторожно подхватывают в опасных местах и гладят по голове, когда Шарлотта останавливается, чтобы насладиться тишиной и покоем.
А еще ей в этом лесу радовались растения. Иначе невозможно было бы объяснить то, что грибы едва ли ни лезли ей под ноги, пока юная ведьма пробиралась к заветному месту, показанному ей в детстве.
Наконец, деревья стали редеть, тропка совсем затерялась в кустах и высокой траве, а где-то между ветвей замаячил просвет. Молодая Тиниоак добралась до цели, почти не устав и не потратив уж очень много времени.
На этой поляне всегда росли самые вкусные грибы. Причем такими большими семьями, что идти дальше обычно не имело смысла – корзина здесь заполнялась минут за десять. А уносить больше, чем сможешь, Шарлотта не любила. Бабушка учила ее не жадничать и оставлять другим если не угощение, то хотя бы находки.
Но в этот раз молодая ведьма оказалась здесь не одна. Едва она вышла из лесу, как приметила сухопарую фигурку, рассевшуюся в самом центре поляны. Пожилая женщина, обряженная в темно-синее платье с присборенными манжетами, со стороны походила на плохую деревянную скульптуру, потрескавшуюся от времени и стихии. Мелкие, но частые морщинки, испещрившие лицо, более опытному человеку рассказали бы целую историю. Ее крючковатый нос можно было спутать с громоотводом. А шляпа, лежавшая на траве по правую руку, казалась способной проколоть обидчика – столь острым был ее конец. Глаза женщина прикрыла, а седой, тонкий волос, местами сохранивший каштановый оттенок, собрала в узел, закрепленный деревянной ложкой.