Не была она и доброй ведьмой. Не творила благо от души и по велению сердца. Не накладывала заклятья здоровья на всю деревню по осени и не хлопотала о каждом жителе, как о самом близком и дорогом человеке. Не торопилась помогать с урожаем, приплодом или просто хорошей погодой.
Шарлотта была обычной раздраженной ведьмой, которой надоели просьбы, нытье и вечные визиты с рассказами о жизни за пределами деревни и за лесом, который ей разрешалось покидать дальше, чем на пару десятков километров, только четыре раза в год и при особо выставленном положении небесных тел. Возможно этот факт больше всего ее и раздражал, делая жизнь мрачней, чем она была на самом деле.
А понедельники так и вовсе стали настоящим испытанием для юной представительницы древнейшего ведьмовского рода от моря на западе до моря на востоке.
Вот только в их немногочисленном ковене, где на каждую ведьму приходилось от двух до семи деревень, никто не собирался давать отпуск юной Тиниоак. Во-первых, под ее ответственность попадала только одна деревенька, рядом с которой и располагался дом потомственной ведьмы. Во-вторых, рук и умений на всех не хватало, чтобы дожидаться ее тридцатилетия и посвящения в ведьмы высшего порядка. В-третьих, раз уж из ее рода больше никого не осталось, то и отпираться бесполезно – все должны были помогать обычным людям, независимо от их любви, уважения или страха перед силами природы и их представительницами, облаченными в темно-серые или темно-синие наряды и остроконечные шляпы, которые были видны издалека.
Можно сказать, что Шарлотте весьма и весьма повезло – бабушка Грейтпайн отдала в ее ведение Литлиривер, в котором прежде ведьмовали ее мать, бабка, прабабка, и «сколько-то там еще пра» бабка. Благодаря этому Тиниоаков здесь если и не любили, то хотя бы относились к ним с трепетом и особой осторожностью. Правда старая Лидла Тиниоак разбаловала местных жителей своим вниманием и заботой, отчего временами старожилы по привычке шли в направлении крепкого двухэтажного домика независимо от того, какой с утра наступил день. Что не делало Шарлотту добрее.
Сегодня, судя по ее настроению, был именно понедельник. Она встала за час до рассвета, чтобы, не торопясь, облачиться в темно-синий, почти черный, сарафан, едва не волочащийся по земле, поверх такой же синей рубашки, сшитой еще ее бабушкой в пору затишья и большого вдохновения, а также одержать временную победу над непослушными вихрами, которым сегодня весь день придется провести под невысокой остроконечной шляпой (по мнению бабушки Грейтпайн до достойной уважения шляпы она еще не накопила знаний).