– Если ты пообещаешь никому не рассказывать о том, что было, то я разрешу тебе меня поцеловать.
– Я и так могу тебя поцеловать. Но, я мусульманин и не трону свою сестру по вере.
– Тебе нельзя оставаться в нашей деревне. Давай, я выведу тебя за её границы, и ты пойдешь своим путем.
– А как же ты?
– Не волнуйся за меня. Я у себя дома. И у меня есть защитники.
– Пока ты не сказала этого, я еще сомневался. Но, теперь не стану спорить с очевидным. Защитники у тебя есть. Правда никудышные. Но, это не моё дело. Я и сам найду, нужную мне дорогу. Так что прощай, красавица-дев, и будь осторожнее в выборе знакомых.
– Я покажу тебе короткую дорогу и скажу, где можно взять воду.
– Это серьёзный аргумент. Вода мне не помешает. Ладно, пойдем – показывай дорогу.
Некоторое время Икам следовал за своей спутницей, перебираясь по узким проломам и проходя по подземным лазам под высокими заборами. У самой окраины, когда за стенами заборов стали видна сухая степь долины, покрытая чахлой растительностью, девушка ящеркой проскользнула в пролом под стеной. Когда наш рыцарь уже почти протиснулся в узкое отверстие, на его голову обрушился сильный удар, и он потерял сознание.
Сквозь наступившую темноту до него, словно издалека, донёсся разговор двух мужских голосов, обсуждающих вопрос, убить ли его сразу или отвести к Раису для допроса, предварительно ослепив, чтобы он не мог сбежать и найти сюда дорогу. Наш герой собрался высказать своё категорическое несогласие с обоими, рассматриваемыми вариантами решения его вопроса, Ему показалось, что в разговор вступил женский голос, заявивший, что он – мусульманин. Но его попытка пошевелиться, вызвала еще один удар по голове, и Икам погрузился в полную темноту.
***
Первые ощущения, поразившие нашего друга, приходившего в сознание, было сочетание головной боли и полной темноты. Он понял, что лежит на земляном топчане в одних штанах. Все остальные его вещи у него забрали. Но, полная темнота, окружающая его, мешала ему спокойно оценить сложившуюся обстановку. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что с его зрением? Тело его покрылось холодным липким потом животного страха. Преодолевая парализовавший его ужас, он дотронулся пальцами до глаз, боясь ощупать пустые глазницы. Убедившись, что глаза целы, он надавил на глазные яблоки и увидел слабые цветные узоры. Некоторое время он приходил в себя, стараясь успокоиться. Даже головная боль не казалась теперь такой уж невыносимой. Во рту и в горле пересохло. Хотелось пить, и при этом одолевала тошнота.