Смотрит он на меня в упор испуганно и всхлипывает, словно ребенок обиженный
Меня, как молния, пронзила жалость, лицо закрыл ладонями от стыда. Думаю: «Ну зачем я это делаю? Поесть, что ли, в доме нечего? Ну, лиса на зайца охотится – это ее пища. Или в Сибири, на Севере где-то люди охотой живут. А меня что за нужда заставляет убивать невинное существо? Разве это по-божески?» Тысячу раз видел, как зверь погибает, никаких эмоций не испытывал, и только сейчас внезапно дошло, что ему так же больно, как человеку, и он так же хочет жить.
Пришел я домой, запер ружье в сейф. И потерял с тех пор всякий интерес к охоте…
Когда мы жили с ней по соседству, в одном подъезде, только на разных этажах, моя Катюшка называла ее бабушкой, поэтому и я в этом рассказе буду ее называть так.
Она живет одна в крохотной однокомнатной квартирке под крышей многоэтажки. Давно, наверное, целую вечность. Дочка ее живет очень далеко, приезжает редко. Кроме старшего сына да внучат, у бабушки почти не бывает гостей. А сама она слишком много встречала за свою жизнь зим и весен, слишком много работала, когда была молодой, чтобы теперь шустренько бегать по соседям, сплетничать, распивая чаи. Она ходит тихо и тяжело, опираясь на палочку, и с каждым днем ей все труднее подниматься по лестнице.
Когда я жил с родителями, иногда бывал в ее комнатушке, небольшой и скромно обставленной, всегда опрятной и уютной. Она, случалось, тоже заглядывала к нам в гости – невысокая, много пожившая женщина с тяжелыми трудовыми руками. Помню, как она аккуратно стучалась, и, уже войдя в распахнутую ей дверь, спрашивала: «Можно?» Шарила плохо видящими глазами по комнате в поисках несуществующих икон и, не найдя, долго крестилась на красный угол: «Господи, помилуй… Господи, помилуй…»
Бабушка так и не стала городской, в ее по-детски широко распахнутых глазах навсегда сохранились безропотная покорность и вековая крестьянская печаль. Она одевается не так, как бойкие местные старушки. Платок по-деревенски повязывает. И трогательно чужеродна ее одинокая фигурка на фоне многоэтажных кирпичных коробок, когда она идет в магазин, стуча палочкой по асфальту…
– —
Она родилась в глухой деревне со странным названием Граждановка. Не ищите на карте кружок, обозначающий этот маленький населенный пункт: его смыло дождями, развеяло ветром и замело тысячелетним российским снегом. Только в памяти ее односельчан, разбросанных по земле, как осенние листья ветром, живет еще маленькая деревушка, но людей с Граждановки все меньше и меньше…