Не знаю, может, и не так было дело, как бабушка рассказывала. Спросить уже некого. Но холмы эти, поросшие травой, – точно братские могилы. И луговой ягоды на них всегда полно, потому что никто ее не рвет. Крупная она и красная, как капли крови, пролившиеся когда-то на эти травы.
Нельзя так нельзя. Перекрестившись, пошли дальше. Бабушка сказала:
– Вот по этой дорожке папка твой, Славка, ходил в школу в Митрофаново, с четвертого по восьмой класс. Каждый день за 11 километров, в любую погоду…
Про дедушку Санька
У бабушки было трое детей: Геннадий, Галина и Вячеслав. Муж ее, Василий, погиб на фронте под Волоколамском еще до рождения младшего ребенка. Так что папка мой рос безотцовщиной, и его голодное детство прошло в крохотной мазанке, крытой соломой. С ними жил отец бабы Клавди – дедушка Санек. Бабушка в рассказах про своего папу тоже называла его дед Санек. В деревянный дом семья перешла уже после его смерти. На стене в горнице бабушкиного «нового» дома, как тогда было принято, висело множество фотографий многочисленных членов семьи, родственников, и с одной из них на потомков с любопытством взирал мой прадед: лихой кавалерист с пышными, закрученными по углам вверх усами, в шинели с унтер-офицерскими погонами, папахе с косой лентой. Бабушка много рассказывала мне о своей жизни, моих предках, нашей семье. Особенно я любил слушать истории про моего папку и его дедушку Санька.
Времени вот только свободного для разговоров у бабы Клавди было мало: она никогда не сидела без дел, ее руки вечно были заняты работой. Не знаю, сколько спала бабушка по ночам, но когда я просыпался – печь была уже растоплена, корова подоена, блины напечены. Днем она то трудилась на огороде, то убиралась в хлеву, то делала что-нибудь по дому. Конечно, мы, внучата, тоже не росли бездельниками: и полы подметали в избе куриным крылом, и огород поливали, но, как сейчас понимаю, помощь наша была скорее символической, чем реальной. Когда ложился спать, бабуля еще занималась какими-то делами. Поэтому так я любил с бабушкой ходить по грибы. Нагуляемся, наговоримся. Она рассказывает что-нибудь, а я слушаю – и на ус мотаю.
Вот и лесочек Долговершинский. В детстве он казался мне огромным настоящим лесом, я старался держаться рядом с бабушкой, чтобы не заблудиться. На самом деле это небольшой такой массивчик лиственных деревьев. В нем почти не было ценных грибов, поэтому мы так радовались, когда натыкались на черный груздь в ложбинке или находили настоящий боровик. В основном собирали «краснушки», «синюшки», «зеленушки». Обыкновенные сыроежки. Зато их в этот раз было видимо-невидимо. Их мы собирали в корзинки. Ножичков бабушка на тихую охоту не брала, мы грибы не срезали: сыроежки просто рвали, а у губчатых грибов типа подберезовиков скручивали ножки, как бабушка показывала, чтоб не повредить грибницу. Сначала шли порознь, держа в виду друг друга, то и дело перекликаясь: