– Это после смерти матери? – Вадя спросил участливо.
Друг кивнул.
– Ничего, переживется, все через это проходят рано или поздно.
– Да, но у него затянулось. А еще, – Валерка поежился, – я видел его стихи, картинки. Не хотел читать, попалось на глаза, – его передернуло, – Там все о смерти. Думаю, показать специалисту.
– Да погоди ты со специалистом. Мозгоправы только бабки дерут. Пошла эта мода от америкосов. Вот как раньше в деревнях жили? Трудотерапия нужна. Вышел рано утром в поле, отпахал, вернулся, съел тарелку щей, картошкой заел, ломтем хлеба закусил, скот накормил, загон почистил, жену уважил перед сном и нет времени на депрессию. Я это знаю отлично, сам так рос, батя с матерью так жили. – Вадя чуть усмехнулся, а потом добавил участливо: – Хочешь, я с ним поговорю?
– Да ты видел, как он весь ощетинился и убежал. Не станет он говорить ни с кем из нас. – Друзья опять перешли на повышенные тона, позабыв о молодых сотрудниках, что по-солдатски быстро стягивали с себя одежду и раскладывали в ровные стопки на лавке.
– И что там, совсем жуть, в писанине его? – Вадя смотрел цепко, с интересом. – Расскажи, Валер.
Друг сомневался. Ему хотелось поделиться, но в то же время он не был уверен, что Вадим поймет. Вадим уважал силу. Ему были понятны такие ребята, как Олег Стеклов с Сашей Лобовым. Оба они как раз разделись и направились в парную. Навстречу им вышел Лёша, еле заметно кивнул и, наскоро подав руку каждому охраннику, направился к своим вещам. Достал из спортивной сумки мочалку и банку с гелем для душа.
– Ты куда это, сын? – спросил Валерка удивленно. – Только начали!
– Я все. Я сейчас быстро в душ и в холле посижу, книжку почитаю. Это ничего. Мне тут душно, пап.
– Вот так и бери его с собой в баню! Мы только начали, а он уже закончил! – оба мужика рассмеялись.
Лёша слегка улыбнулся и тряхнул влажными волосами, пытаясь убрать пряди-пружинки с лица. Довольно быстро одевшись, он покинул предбанник, захватив с собой термос. Друзья открыли еще по одной. Вадим снова вернулся к теме, о которой думал Валера.
– Что за тексты у нашего Алексея? Расскажешь? – спросил он.
– Песни, стихи. А еще зарисовки. Страшноватые такие рисуночки, – отца передернуло. – Могильные плиты, черно-красная гамма, ангелы смерти.
– А есть у него девочка?
– Какая-то есть, – Валерка задумался. – Страшно за него. Но я им горжусь. – Отец менялся в лице, когда говорил о сыне.