Тиберий смахнул с лица слёзы и, подставляя своё очищенное тело для умащения свежим маслом, смешанным с благоухающим мирром, указал пальцем на раба.
– Вы думаете: он раб? Нет. Он римский гражданин, банкир, богатый человек. Фемистокол был рабом, прослышал о том, что я всюду творю добро. Бросился на улице ко мне в ноги, умоляя меня выкупить его у злого хозяина. Я купил. Он показал себя скромным. Я дал ему свободу. А так как Фемистокол знал цифры, я сделал его банкиром. Физический труд презирается в Италии. А Фемистокол, как милость просит у меня разрешения умащать моё тело. Потому что помнит мою доброту.
– А каково твоё состояние? – спросил Элиазар.
– Неплохое, – уклончиво ответил уже успокоенный всадник, он скупо улыбнулся и заговорил: – Оно позволяет мне жить на широкую ногу, заботиться о своих друзьях, о клиентах. Да, у иных – клиенты ходят в рванье, голодные. А мои клиенты сытые, хорошо одетые.
– И много их у тебя? – вновь спросил Элиазар, чтобы поддержать светский разговор.
– Полторы тысячи. Наслышанные о моей доброте римляне просятся в мою клиентуру. Но не могу же я содержать весь Рим на свои деньги. Приходится отказывать.
– Всё равно, Тиберий, – с укором в голосе сказал Элиазар, – ты ведёшь греховную жизнь. На том свете тебя ждёт геенна огненная.
– Хм… Я верю только в олимпийских богов. А после смерти я предстану перед Юпитером. Буду вкушать амброзию вместе с Аполлоном и Венерой.
И Тиберий чмокнул губами, мечтательно глядя в потолок комнаты, где были красочные фрески, передававшие жизнь на Олимпе. Откуда ему лукаво улыбалась Венера, делавшая торопливый жест рукой, чтобы прикрыть, передний, без единого волоска, значит, ощипанный, срам. Или наоборот, богиня указывала на него шаловливой рукой, на что-то намекая…
Элиазар глянул вверх и торопливо опустил голову. Смотреть было некуда в комнате, так как все стены и потолок были украшены греховными изображениями. Везде взгляды евреев натыкались на разврат. Фемистокол неслучайно поставил на стол банки и горшки с маслами. Сами по себе сосуды были дорогими, так как на их боках были тонкие высокохудожественные изображения житейских сцен.
Элиазар с трудом удержал возмущённый крик, когда посмотрел на банки, увидел картину. Голый юноша сидел с поднятым вверх фаллосом, а девушка торопливо опускалась на него, садилась. Тут же рядом другой юноша подносил свой фаллос к заднему месту стоявшей на четвереньках красотке.