– Это что, у вас в Риме все сосуды такие? – хриплым голосом в полной растерянности спросил Элиазар.
– Нет. Есть и с аморальными изображениями.
– А какие ещё могут быть аморальные?
– Поживёшь в Риме, увидишь.
На умащённого драгоценными маслами вельможу рабы надели тогу, надели на его пальцы перстни, а на шею Тиберия повесили золотые знаки государственных наград. Он повёл послов в свой кабинет, там указал на кресла, а сам долго и молча ходил по комнате.
– Помогать я вам не буду. Знаю. Вы приехали по поводу тех несчастных… Но меня ждёт в Остии военная галера, чтобы отвезти в Сирию.
– Тиберий, ты еврей, – с укором в голосе сказал Элиазар.
Всадник протестующим жестом остановил его.
– Нет! Я – эллин и горжусь этим.
– А кровь? А душа?
– Нет! – рявкнул вельможа. – Не хочу я отдавать свою жизнь, полную наслаждений и удовольствий ради вашего Бога! Вы все там сошли с ума. Не живёте, а страдаете ради загробной жизни. Не хочу вас знать! – Он долго успокаивал себя вздохами и тихо заговорил: – Меня ненавидит Агриппина мать Нерона. Каждый день жду смерти. Я вынужден был составить завещание в пользу божественной матери и Августа. Так принято. И узнал, что они оба нацелились на мои деньги…
– Что же нам делать?
– Подавайте прошение Патробию. Обо мне ни слова. Хуже вам будет. Я в опале. – Он остановился напротив Иосифа и улыбнулся ему. – Какой ты стал красивый. От тебя, Иосиф, исходит женская чувственность… хм… хм… Пойдём со мной на улицу. Я хочу поговорить с тобой наедине. Здесь всюду уши, – тихим шёпотом добавил вельможа.
Тиберий был одним из богатейших всадников империи, поэтому выйти на улицу в обычном одеянии он не мог. Люди немедленно бросились бы к нему с просьбами. Он переоделся. Надел на себя поношенную тогу, а все украшения снял и повёл Иосифа во внутреннюю часть дворца. Через маленький, пустынный двор они прошли к калитке в высокой каменной стене. Калитка открывалась с помощью спрятанного в стене рычага. Они вышли на улицу.
– Тиберий, о каких ушах ты говорил?
– Хм… Вокруг меня очень много людей. Среди них, и я знаю кто, шпионы сената, императора, Агриппины… Она изображает несчастную бедную мать, а владеет миллиардом сестерциев. И всё ей мало! – зло сказал Тиберий, плюнул и торопливо огляделся по сторонам.
Ничего не заметив особенного в людях на улице, он успокоился.