– Почему вы не жалеете меня?! Мне тяжело, а вы смеётесь! Я слышу! Я всё знаю! Я ничего вам не прощу!
Изнемогавшие от впечатлений дня и ночи, друзья едва держались в сёдлах, уже не пугались угроз императора. Многие спали, уткнувшись лицами в гривы своих коней.
– Отон! – ревел император, глядя в дырку. – Я вижу! Как ты прячешь своё лицо в гриву! Смеёшься! Афраний! – кричал Нерон в другую дырку, – так-то ты благодаришь меня за награду! Спишь! Фений Руф, почему ты опустил голову?!
Но панический страх не убил его рассудок. Он послал гонцов в Рим с приказом, чтобы полководцы немедленно приехали в Неаполь. Вызвал все четырнадцать когорт претория. Тегеллин, скользя на императорском извержении, метался вместе с ним по повозке. И как Нерон, префект был в страхе и от убийства Агриппины, и оттого, что должно было произойти в Риме. Сенека возлежал за столом на удобном ложе и неторопливо выбирал крепкой рукой на блюде ягоды, посматривал на своё лицо в зеркало, досадовал, видя новые морщины, прикладывал ягоды к щекам и втирал сок в тонкую кожу. Массировал пальцами «гусиные лапки» под глазами. Через зеркало великий драматург видел, как Поппея, возлежа с плотно сжатыми коленами, едва заметно тёрла колено о колено. Её глаза были прикрыты ресницами, а щёки горели. Ярко-розовые губы припухли. Разглядывая свою старость в зеркало, печалясь, Сенека думал о своей выгоде. Иосиф тоже видел, как нежные колена императрицы чуть двигались, а её глаза поблёскивали из-за опущенных ресниц. У него кружилась голова, дух перехватывало, когда он мысленно прикасался к её ароматному телу, алчным взглядом смотрел на бутон. Иосиф чувствовал, что он терял сознание от напряжения крови.
«… и понял я, что нет на свете горя горшего, чем женщина», – сказал царь Соломон, имея более тысячи жён и наложниц.
Уже солнце поднялось над горизонтом, когда Нерон, охрипший, усталый, опустился на ложе и погрузился в сон. Его широко открытый рот облепили мухи.
В предрассветных сумерках лагерь претория огласил боевой сигнал трубы. Через три минуты семь тысяч преторианцев, кроме тех, кто был на дежурстве, замерли в полном вооружении в центре лагеря. Военный трибун прочитал приказ императора: немедленно явиться в Неаполь. Ворота распахнулись и преторианцы, соблюдая равнение, дистанцию, бегом выскочили длинной колонной на дорогу. Каждый преторианец нёс щит и копьё. Ни один из них не умел размышлять. Они умели только выполнять приказы. Это была тупая машина, которая могла растерзать миллионную армию думающих варваров.