Еще накануне этой ночи, проведенной так тревожно и без сна, государь послал свою «правую руку», свое «ухо и око», Семена Годунова, к новому, объявившемуся на Москве астроному, приехавшему из неметчины.
Никогда еще душевное волнение Бориса не достигало, казалось, такой силы, как в эту ночь.
Без сна, без минутного забвения, прометался до солнечного восхода на своем пышном ложе Московский государь.
Но и без сонных видений вставали перед царем, как живые, образы, пугавшие царя, омрачавшие его душу, наполнявшие все существо Бориса страхом и смятением.
Вставали недавние картины…
Далекий Углич… Соборная площадь… Толпы народа, стремящиеся к царицыну дворцу, где вдова Иоанна Грозного, седьмая жена его, Мария из рода Нагих, жила с сыном Димитрием-царевичем и братьями. Эта картина из недавнего прошлого особенно не давала покоя Борису.
По желанию правителя Бориса безвольный молодой царь Феодор отослал туда свою молодую мачеху и сводного брата. Так желал этого он, царский шурин Борис Годунов, первый советник царя Феодора Иоанновича.
Пожелал он вскоре и другого… Пожелал отстранить наследника царского, царевича Димитрия от престола… И вот через малое время прошел слух по Москве, что зарезался царевич в далеком Угличе, в припадке падучей наткнувшись на лезвие ножа…
Так говорили в Москве в то время. Но совсем иное говорила совесть Бориса в бессонные ночи, полные ужаса и муки.
Как-никак, но царевич Димитрий пал под ножом наемных убийц, и престол Феодора Иоанновича должен был отойти к достойнейшему из окружавших его ближних людей.
Слабый, болезненный, неспособный править государством, Феодор слепо весь предался умному и деятельному Борису.
Но подле трона царя вырастала новая фигура красавца, московского боярина, бывшего воеводы Нижегородского, Феодора Никитича Романова, любимца всей Москвы.
И умирающий Феодор, как ближнему своему родственнику, двоюродному брату Никитичу готовился отдать престол.
Хитрый, пронырливый правитель, Борис Годунов с корнем вырвал это решение. И водворился сам на престоле Московском.
Но страх за «свою державу», страх перед отставленным, но более достойным царского скипетра, ужас перед Феодором Никитичем и его братьями мрачил в эти бессонные ночи голову и душу Бориса.
Он знал, что Феодор Никитич с братьями – любимые бояре народа и даже правящих классов. Их щедрость, честность, неподкупность были хорошо известны. А равно с этим и их огромные богатства. Что, если они?