Работать по 15 часов в сутки, с одним выходным в неделю — сейчас
это норма. И не потому, что того требуют от человечества нынешние
объективные условия, а для того, чтобы оставалось меньше времени
думать над тем, над чем думать не следует. А в оставшиеся до начала
трудового дня часы — алкоголь, наркотики, промывка мозгов. Все мы
стали стадом тупых животных, словно бараны, с которых стригут
шерсть. Все мы работаем большую часть своей жизни, чтобы делать
богаче одних, и тратим, дабы набить кошельки других.
Всё ясно как день, но никто об этом не думает. А когда? Это и
есть концептуальное управление. Это и есть то, о чём в той или иной
форме, под тем или иным соусом, пытается рассказывать в своих
статьях мой отец. И это, как раз то, о чём я пытаюсь забыть, чтобы
моя периодически текущая крыша не съехала окончательно и
бесповоротно. Тем более, что по сравнению с большинством, я в более
выгодном положении — работаю посменно, всего-то по восемь часов в
день. А значит, у меня есть больше времени, для того чтобы
когнитивный диссонанс сделал своё дело — свёл меня с ума. Именно
поэтому я и не люблю ездить к отцу. Он возвращает меня к
реальности, от которой мне так отчаянно хочется оградиться,
укутавшись в тёплый плед своих фантазий.
Я преодолел путь до универсального информационного центра
довольно быстро, часы показывали мне весёлые и неожиданные 7:36. То
есть, до начала моего рабочего дня осталось более 20 минут, что не
может ни радовать, так как я даже не припоминаю, когда ещё такое
было. Обычно я прибегаю, в лучшем случае, без пяти восемь, на лету
выпиваю стакан воды из общего платного, но всё же лояльно-дешёвого,
кулера для сотрудников, плюхаюсь на своё место, делаю несколько
глубоких вдохов и выдохов, дабы восстановить дыхание и сразу же
нажимаю на кнопку вызова первого посетителя. Теперь же у меня есть
уникальная возможность узнать кто же из моих коллег наиболее
пунктуален.
Проходя мимо полуоткрытых кабинок младших консультантов, я с
удивлением для себя отмечаю, что таких людей достаточно много —
примерно треть кабинок была уже занята. В числе наиболее
ответственных оказался и Олег — тот самый сукин сын, который занял
мой кабинет, когда меня угораздило проспать. Он сухо кивает и
одаривает меня, конечно фальшивой, но если не сильно всматриваться,
вполне добродушной улыбкой, коей он обычно удостаивает меня, как
вышестоящего по должности. Видно невооружённым глазом, что Олегу не
по душе тот факт, что дисциплинарная комиссия не нашла достаточных
оснований для предписания о снятии меня с должности, на которую,
почти наверняка, назначили бы как раз этого завистливого
говнюка.