Около трёх часов ночи немецкие пограничники пригласили советских на свою сторону границы. Когда те прибыли, их расстреляли. Через несколько минут залпы из семи тысяч артиллерийских орудий осветили ночное небо от горизонта до горизонта. И по всему фронту, растянувшемуся на тысячу километров, люди в касках, похожих на ведерки для угля, выходили из зарослей и траншей и под прикрытием танков маршировали на восток, навстречу восходящему солнцу. Молодые командиры стояли на башнях, словно хозяева вселенной. Когда танки генерала Ивана Федюнинского подошли к границе около четырех часов утра, в воздухе пахло кордитом[29]. Завязались отчаянные бои. «Даже жены [советских] пограничников были на линии огня», – вспоминал позже Федюнинский. Женщины носили воду и боеприпасы и ухаживали за ранеными; некоторые вели огонь по наступавшим немцам. Ряды пограничников быстро таяли. Дома и казармы горели. Немцы также несли тяжелые потери, но из зарослей и траншей быстро подходило подкрепление. «Что нам делать?» – радировал один советский отряд, попавший в окружение. Утром 22 июня единственный человек, который мог ответить на этот вопрос, спал на своей даче в Подмосковье.
– Кто говорит? – спросил дежурный на даче.
Жуков представился и попросил позвать к телефону товарища Сталина: «Срочно».
– Товарищ Сталин спит, – сказал дежурный.
– Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война, – приказал Жуков.
Через несколько минут в трубке послышался хриплый голос.
– Товарищ Сталин, немцы бомбят наши города! – сообщил Жуков. Ответа не было, только тяжелое дыхание. – Вы меня поняли? – спросил Жуков.
– Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву [личному помощнику Сталина], чтобы он вызвал всех членов Политбюро[30], – прозвучал ответ.
Около 4:30 утра, когда члены Политбюро собрались, Сталин сидел за столом и вертел в руках трубку. Последние несколько часов дела становились все хуже. Многие войсковые группировки, в которых еще вчера было по 10–15 тысяч[31] человек, теперь насчитывали лишь несколько сотен бойцов. В городах, подвергшихся сильным бомбардировкам, матери привязывали своим детям на шеи свидетельства о рождении и бумажки с адресами, чтобы их тела могли опознать в случае гибели. Советская пограничная авиация потеряла 1200 самолетов за двенадцать часов