Со Стамбулом же дело обстояло совсем иначе: одно то, что он умудрился уйти от православного христианства в ислам, словно к женщине помоложе, и при этом не утратил своего величия, говорит об уникальной его географии. Только выбрав идеальную точку, где пересекаются торговые пути и народы, можно успешно просуществовать две с половиной тысячи лет. Учитывая данное обстоятельство, этот город устоит при любой мало-мальски созидающей культуре, преодолеет любые кризисы.
С глупыми лицами прошаренных туристов мы тыкали кнопки в аппарате по продаже проездных карт на станции Таксим, чтобы купить «стамбулкард», по которой проезд был значительно дешевле. Изменить язык в автомате на русский уже было великим достижением, потому что этот агрегат лагал, как третий пентиум в эпоху ядерных процессоров. Стамбулкард невозможно было выбрать ни на одном из предложенных языков ни в одном из стоявших рядами автоматов. Тогда я еще не знал, что есть два Стамбула: первый – пульсирующий и современный, европейский с азиатским уклоном, и второй – фундаменталистски-мусульманский, пытающийся обмануть в любой подходящий и неподходящий момент, иногда даже без выгоды для себя, просто из спортивного интереса. Похоже, что этот проклятый автомат был в сговоре со вторым Стамбулом.
Движение поезда по тоннелю было быстрым. Метро в Стамбуле не сильно отличается от метро в других европейских городах, разве что только странными пересадками на трамвай, который лишили субъектности и тоже назвали метро. Метро практично в любом городе и имеет конкретную задачу: только русские умудрились широко размахнуться, вдохновившись бесчисленными императорскими дворцами, добавить к их величию нотки сталинского ампира и запихать все это под землю. Наверно, первых московских и ленинградских кротов увиденное заставляло разинуть рты, только вот в современном безумном потоке это скорее выглядит излишеством, на котором останавливают взгляд только туристы.
Одну часть города с другой соединял мост, перекинутый через рукав Босфора, который уходит вглубь Европейского континента, но никуда не впадает. Вода когда-то устала прокладывать себе путь дальше и остановилась, осев где-то на четверти пути до Чёрного моря. Будь я поэтом, то воспринял бы это метафорично – как тупиковый путь в Европу. Но, к счастью, я не поэт, и в моем восприятии это всего лишь попытка бунта природы, не завершившаяся успехом. Поезд замер ровно посередине моста, пассажиры расходились в разные стороны. Я подумал, что наверняка бывали случаи, когда от невыносимой печали кто-то прыгал с этого моста в объятия невероятного цвета воды, а она радостно принимала к себе нового гостя. Вода в Босфоре магическая, обладающая притяжением невероятной силы.