«Господин Ньютон наверняка быстро справился бы с такой простой задачей, – подумала она. – Осмелюсь ли я написать ему еще раз? Удостоит ли он меня ответом, если однажды соблаговолил написать мне, а я тогда не смогла ответить? Вот бы узнать, что было в письме».
Версальский дворец стоял на невысоком холме; Зеленый ковер вел под уклон к шатру русалки.
Насколько легче идти, чем вчера вечером, заметила она. Сегодня она надела амазонку, куда более удобную, чем придворный роброн.
Когда она подходила к лабораторному шатру, несколько массивных повозок, осевших под тяжестью бочек, как раз катили по Королевской аллее к фонтану.
Граф Люсьен легким галопом пустил своего серого арабского скакуна мимо повозок. Горячий конь, взметнув гравий из-под копыт, весело вскинув черный хвост, подскакал к шатру. Граф Люсьен приветствовал Мари-Жозеф взмахом трости. Под его надзором рабочие развели полог шатра, а возчики выстроили в ряд телеги.
Мари-Жозеф вошла в шатер, подняла засов на дверце клетки и, торопливо пройдя к краю фонтана, стала искать взглядом русалку.
Длинные темные волосы и переливчатые кожистые хвостовые плавники мерцали под копытами Аполлоновых солнечных коней.
– Русалка!
Морская тварь взмахнула хвостом и забилась глубже под статую. Мари-Жозеф потянулась было за рыбой, но потом передумала. Вокруг корзины стояла лужица растаявшего льда, разило несвежей рыбой.
– Лакей!
В отличие от русалки, слуга опрометью кинулся на ее зов, с почтительным выражением лица, не поднимая глаз.
– Да, мадемуазель?
– Немедленно выкиньте эту зловонную гадость! Где свежая рыба? И где обещанный лед?
– Сейчас доставят из кухни, мадемуазель, вот-вот, уже несут.
Он махнул рукой в сторону входа, откуда показались трое слуг: один с плетеной корзиной, двое других – с тачками, полными льда.
– Хорошо. Спасибо.
Он отвесил торопливый поклон и бросился давать указания остальным. Те отнесли корзину рыбы в клетку и принялись лопатами выгружать мелко наколотый лед, высыпая его на образец для вскрытия.
Мари-Жозеф выбежала в центр фонтана, на край помоста. Доски были сухие, а значит, русалка больше не пыталась бежать.
«Наверное, она вне себя от ужаса, – со вздохом подумала Мари-Жозеф. – Испуганных животных трудно приручить».
Она шлепнула рукой по воде, вспомнив, как похлопывает по одеялу, приманивая Геркулеса.