Король усмехнулся. Из портшеза мадам де Ментенон не донеслось ни звука.
Король милостиво позволил дамам королевской крови сесть, улыбнулся брату и соблаговолил предложить ему кресло.
– Сегодня утром я весьма опечалился, не увидев вас, отец де ла Круа, – вновь обратился к Иву его величество. – Я бываю весьма разочарован, если мои друзья не присутствуют при моем утреннем пробуждении.
От смущения у Мари-Жозеф запылали пунцовым румянцем щеки и шея. Она невольно шагнула вперед, решив во что бы то ни стало взять вину на себя. Граф Люсьен потянулся и удержал ее за руку.
– Я должна сказать его величеству… – прошептала она.
– Сейчас не время отвлекать его величество.
– Прошу прощения, ваше величество, – сокрушенно произнес Ив. – Из-за страстного желания тщательнее подготовиться к вскрытию, чтобы провести его возможно лучше, я лишил себя счастья созерцать церемонию вашего пробуждения. С моей стороны это было непростительной бестактностью.
– Воистину непростительной, – любезно подтвердил его величество. – Но на сей раз я прощу вас – при условии, что вы явитесь на церемонию моего пробуждения завтра утром.
Ив поклонился, и король улыбнулся ему. Мари-Жозеф вздохнула с облегчением, но от сознания собственной вины ее не переставала бить дрожь.
Внезапно мадам де Ментенон громко постучала в окно своего портшеза.
– Я также ожидаю увидеть вас на мессе.
– Нет нужды упоминать об этом, ваше величество.
С глубокой благодарностью Ив склонился перед монархом.
Граф Люсьен тихо произнес на ухо Мари-Жозеф:
– Вы должны убедить своего брата в необходимости…
– Он знает, сударь. Это всецело моя вина, – перебила его Мари-Жозеф.
– Но спрашивать будут с него.
– Вы тоже не присутствовали на мессе, – вставила Мари-Жозеф, уязвленная критикой в адрес брата. – Может быть, его величество пожурит и вас.
– Не пожурит.
Граф Люсьен прохромал по полу шатра и встал на полагающемся ему месте подле монарха.
Все это время музыканты исполняли какую-то ненавязчивую мелодию. Русалка защебетала в такт, ее трели влились в их мотив, производя странное, волшебное впечатление.
– Мари-Жозеф! – позвал ее Ив. – Мне нужна твоя помощь.
Она поспешила на его зов меж рядами кресел и заняла свое место у секционного стола.
– Хорошо, – сказал он. – Ты готова?
– Я готова.
Хотя ее задел его властный тон, она ответила спокойно, признавая всю справедливость такого обращения. Она торопливо направилась к ящику с принадлежностями для рисования. В нем хранилась бумага, угольные и пастельные карандаши. Сухой уголь зашелестел у нее под пальцами. В монастырской школе на Мартинике ей не дозволялось рисовать; в Сен-Сире у нее не было времени упражняться. Она надеялась, что окажется на высоте и не посрамит исследований брата.