Мысли Раодена прервала резкая боль в животе. Она не походила на чувство голода, к которому он привык за стенами Элантриса: желудок не бурчал, но боль не отступала, только становилась требовательнее. Он провел без еды три дня, и голод все настырнее заявлял о себе. Принц начинал понимать, как постоянная резь в желудке заодно с прочими травмами довели до животного состояния тех людей, что напали на него в первый день.
– Пошли, – обратился он к Галладону. – Нам надо кое-что сделать.
Привратная площадь Элантриса ничуть не изменилась со вчерашнего дня – все та же слизь, стонущие калеки и наглухо закрытые ворота. Солнце уже преодолело три четверти своего пути по небу, за ним с востока ползли тучи. Пора было ожидать элантрийских новичков.
Раоден рассматривал площадь с крыши здания, где они притаились с Галладоном. Он заметил небольшую группку людей на стене.
– Кто это? – Принц указал на высокую фигуру над воротами.
Мужчина раскинул в стороны руки, и его кроваво-красный плащ бился на ветру. Они не слышали слов, хотя становилось очевидно, что тот кричит изо всех сил.
Галладон хмыкнул:
– Дереитский джьерн. Я не знал, что они добрались до Каи.
– Джьерн? Верховный жрец? – Раоден прищурился, пытаясь рассмотреть фигуру наверху.
– Странно, что он заехал так далеко на запад. Они ненавидели Арелон еще до реода.
– Из-за элантрийцев?
Дьюл кивнул:
– Не столько из-за поклонения элантрийцам, хотя они утверждают обратное. Дереиты терпеть не могут твою страну, сюл, потому что их войскам ни разу не удалось преодолеть окружающие Арелон горы.
– Как ты думаешь, чего ему здесь надо? – спросил принц.
– Проповедует. Чего еще ждать от жреца? Скорее всего, заявляет, что Элантрис настигла кара их бога.
Раоден кивнул:
– Все жрецы утверждают это уже который год, но только когда их спрашивают. Однако очень немногим хватает смелости проповедовать. Они боятся, что элантрийцы проверяют их веру, что однажды они вернутся и накажут всех отвернувшихся.
– Все еще? – поразился дьюл. – Казалось бы, за десять лет сомнения могли бы развеяться.
Раоден покачал головой:
– Даже сейчас многие молятся за возвращение элантрийцев или, наоборот, ожидают его в ужасе. Ты не представляешь, насколько красив и могуч был город.
– Я знаю, сюл. Я не всю жизнь провел в Дюладеле.
Голос жреца нарастал, он выкрикнул последние несколько фраз, развернулся и исчез со стены. Даже несмотря на то, что он не разбирал слов, принца поразили звучавшие в нем злоба и ненависть. Дьюл был прав: дереит пришел не с благословением.