– Нет, это просто в качестве извинений за неловкость, которую я тебе доставляю.
Моника поджала губы, поколебалась пару секунд и взяла бутерброд.
– Спасибо. Но учти, что это был твой добровольный жест и я ничего тебе за это не должна!
– Конечно.
– Ну и вали тогда! Сказала же, что на чай не приглашу!
– Спокойной ночи, – помахал рукой Мартин.
– Спокойной ночи, – кивнула Моника серьезно, прижимая к груди игрушку, яйца, грибы и бутерброд.
Сделав вид, что пошел дальше по улице, Мартин коротко обернулся, чтобы увидеть, в какой подъезд зашла Моника. Дойдя до перекрестка, он неспешно повернул обратно, вспоминая тот весенний день, когда встретил приличную девчонку. Это было настолько потрясающее событие, что даже косяк с травкой в рот не лез. Мартин просто сидел на своем скейте и плакал, уткнувшись носом в коленки.
– Она такая красивая… Такая чистенькая… Хрупкая… У нее от юбки так вкусно пахло… А я вел себя, как свинья… Мороженое ее лизал… На колени ей завалился… До дому не проводил… Даже не спросил, как ее зовут…
– Марти, тебя просто торкнуло! Это был глюк, Марти! – склонились над ним Мейсон и Скайлер, лучшие друзья.
На следующий день, примерно в это же время, он вернулся к той школе и уселся у колонны, которую она вчера лупила.
– Эй, парень, тебе чего надо? – подошел охранник.
– Я девушку жду.
Охранник усмехнулся.
– Девушку? Из этой школы? Парень, ты хоть в курсе, какие девушки здесь учатся? Мне, право, очень интересно, какую из них ты имеешь наглость ждать.
– Это ко мне, – раздался девчачий голос.
Она. В белой блузке с симпатичной брошкой, в узких клетчатых штанах, лакированных ботиночках. Волосы распущены, аккуратно причесаны, в них милый скромный ободок. Руки перебинтованы. К груди прижаты книжки.
Не отрывая от нее глаз, он попытался встать, но скейт уехал из-под задницы. Он упал на колено и даже не пытался подняться, глядя на нее снизу вверх.
– Мисс Розенберг? Вы уверены, что это к Вам? – спросил охранник, потирая затылок.
– Абсолютно уверена, – ответила она с достоинством.
– Что ж, тогда желаю хорошего дня, господа.
Охранник ретировался.
– Розенберг? – пробормотал Мартин, глядя на нее. – Я как-то работал на заправке Розенберга. Через две недели меня вытурили.
– Это заправки моего папы. Я Моника Шарлотт Розенберг. Вставай, – сказала она и протянула перебинтованную руку.