– Убирайся! – завопила одна из свиты, остальные в страхе забились в углы, посчитав меня наступающей опасностью.
Я не обратил на это внимание. Все внутренности человека тянуло к Блэр, хотелось прижать ее и целовать до беспамятства. Как я мог поступить так с ней? Контроль над ситуацией в тот момент полностью отсутствовал. Я был не только заложником в теле зверя, но и немым свидетелем жесточайшего преступления.
Мадам Финч вытерла одной рукой слезы с глаз, а во второй материализовала светящийся шар с электрической энергией. Женщина собиралась защитить Блэр и вынудить меня ретироваться. Я и без ее выпадов не собирался задерживаться в особняке Калипсо. Никто из ныне присутствующих не понимал животный язык, мне бы не удалось объяснить случившееся, а, значит, уместнее потратить время на поиски того, кто виновен в якобы моем проступке.
– Как ты посмел сотворить такое! – зарычал я на манер тигра, но знал, что отец все понимает.
Только он мог осилить контроль над разумом млекопитающих. Когда старик заявил, что развил навык смотреть глазами животных и видеть таким образом мир, я не подумал, во что еще это может вылиться. Теперь папа еще и мог управлять их действиями, по всей видимости, обратившись к темной магии: светлая не способна такое могущество.
– Я говорил, что Блэр Темперенс тебе не подходит, – как ни в чем не бывало, заявил старик.
– И поэтому ты решил убить ее? Кому она не подходит больше: мне или тебе? – взорвался я, ранее не позволяя говорить с отцом на повышенных тонах.
– Не преувеличивай, Луций. Я всего лишь проучил эту мерзавку, – отмахнулся Овини, словно ничего важного не делал.
– Проучил? Ты разодрал ее тело в клочья! Причем, моими руками!
– Если говорить точнее, лапами, – хихикнул старик.
– Тебе это кажется смешным? – поразился в ответ, не узнавая в этом мужчине своего отца.
Его темные помыслы взяли вверх. Скорее всего, Овини начитался каких-то старинных книг в желании завоевать руководящую должность в Филориуме, но кто их ему дал?
– Как ты научился управлять разумом животных? – едва контролируя себя, спросил у отца.
Овини замялся: наверное, в старике боролись чувства, но не совести и морали, как хотелось бы мне, а куда более темные. Мужчина искренне желал похвастать новым союзником, но не знал, оценю ли я его отклонения от добросовестного ориентира.