Старик рухнул.
Комната утопала в крови окружающих меня мертвецов, ушедших друг за другом всего за какой-то неполный час.
В это же время за распахнутым окном раздался истошный звон колокола деревенской церкви. Не чистый перезвон, отмечающий время суток. Нет. Оглушительный набат, возвещающий о наступлении ночи и начале комендантского часа.
Мистический, животный ужас охватил меня, отметая все чувства. Я как будто увидела, как там, на деревенской площади, дверь кареты эбенового дерева открылась, выпустив пассажира, обладающего сверхъестественным чутьем.
Когда он появится в замке, привлеченный кровью, запах которой ничто не способно заглушить? Вопрос лишь нескольких минут! И в этот раз ни мой верный нож, ни мои охотничьи инстинкты – ничто не спасет меня.
Руки повисли вдоль тела, которое внезапно стало таким же безвольным, как три трупа, распростертые передо мной. Ощущение абсолютной беспомощности свинцовым покрывалом легло на плечи. Не в силах устоять на ногах, я повалилась на ковер, нитяное плетение которого постепенно пропитывалось кровью.
Все потеряно! Моя смерть, я чувствую, будет страшной и мучительной. Самые страшные пытки достаются тем, кто осмелился поднять руку на дворян.
Вампир не удовлетворится тем, чтобы убить виновную одним ударом. Когда я предстану перед ним в этой комнате с телами хозяина дома и его дочери…
Внезапно меня осенила мысль. Безумная и спасительная.
Я поспешила расшнуровать кожаные кюлоты, быстро разорвала рубашку и бросилась к Диане, чтобы стянуть с нее пеньюар с длинными рукавами. Липкие от крови ленты соскальзывали с непослушных пальцев, но мне все-таки удалось распутать их. Я надела надушенное льняное платье. Оно село так, словно шилось по мне.
В свою очередь стройная фигура баронессы идеально вписалась в мой охотничий наряд. Я оставила себе только трутовую зажигалку и миниатюрный мамин медальон, спрятав их в карман пеньюара.
Сорвала с безымянного пальца трупа перстень с гербом Гастефриш – ворон, раскинувший крылья, – и надела себе на палец. Чтобы завершить перевоплощение, сняла и отбросила в дальний угол свою фетровую шляпу, позволив моим довольно коротким волосам все же прикрыть щеки.
Потом занесла перочинный нож над мертвой девушкой и обрушила его на ее лицо несколько раз, прикрыв глаза, чтобы не видеть, как нежные черты, столь любимые моим братом, превращались в неузнаваемую кашу.