После завтрака я шел к бассейну, потому что только утром он был в моем распоряжении. К обеду, как правило, уезжали все, кто был на вечеринке прошлой ночью, а уже к четырем часам дня прибывала новая партия беззаботной молодежи, прожигающей деньги своих богатеньких родителей или ошивающейся около них публики. И всё повторялось изо дня в день. Хотя моей матери не было до меня особого дела, она запрещала мне плавать в бассейне, когда рядом нет взрослых, поэтому я просто сидел на краю и болтал ногами в воде. Затем шел в сад и играл там, в основном в полном одиночестве.
Вряд ли можно было запомнить всех, кто наведывался в наш дом в любое время суток. Иногда я заходил в туалет, когда думал, что там никого нет, и заставал там людей, нюхающих кокаин. Я никогда не видел, чтобы Лора – моя мама, принимала наркотики. Но думаю только потому, что она по-своему старалась оградить меня от этой части своей жизни.
Билл Хьюз был рад, что ему удалось хоть немного уменьшить стену, которую его пациент так старательно возводил вокруг себя. Однако вероятнее всего в глубине души Майкл хотел перебраться по ту сторону этой воображаемой им защитной стены. Об этом свидетельствовал тот факт, что этот молодой мужчина, с большим количеством вопросов к самому себе и своему прошлому, сидел в кабинете психоаналитика. И, стараясь усилить их едва наладившийся контакт, Билл продолжил:
– Почему после смерти мамы вы не остались с дедушкой? Насколько я понимаю, он мог заботиться о вас.
Майкл слегка пожал плечами, давая понять, что этот вопрос и у него вызывает недоумение:
– В тот момент мой дед уже окончательно потерял надежду привести Лору в чувство. Она развлекалась за его счет и не собиралась ничем серьезным заниматься: ни работать, ни учиться, ни становиться заботливой матерью. Незадолго до её смерти он пригрозил, что перестанет финансировать её сытую, беззаботную жизнь. Я слышал, как они ругались в гостиной. Она была пьяна и не могла связать и двух слов. Отчаявшись, дед в сердцах хлопнул дверью и уехал. В следующий раз я увидел его уже на похоронах.
После её смерти встал вопрос о том, где и с кем я буду жить. В виду образа жизни Лоры, узнать, кто мой отец не представлялось возможным, а дед был слишком занят своей финансовой империей, чтобы уделять мне время. Поэтому Кейтлин – его личная помощница, формально меня усыновила. Она перебралась из Нью-Йорка в наш дом в Калифорнии и занялась моим воспитанием: помогала мне со школьными проектами, водила меня на выставки, в цирк, на карусели и городские ярмарки. На День Благодарения она пекла тыквенный пирог, по выходным шоколадное печенье, а когда хотела меня подбодрить перед чем-то особенно важным, я всегда получал свои любимые маршмэллоу. Благодаря Кейтлин у меня появились друзья, она учила меня строить отношения со сверстниками. Изредка я виделся с дедом, когда у него было несколько свободных часов на общение с внуком.