Двигаясь в толпе, где знать шла вперемежку с простонародьем, военные со светскими, мужчины с женщинами, Синесий смотрел на подсвеченные снизу огоньками лица шедших рядом с ним. Мощный военный с бычьей шеей и низким голосом старательно подтягивал: «Гос-по-ди по-ми-луй!» – и лицо его неестественно морщилось. Рядом с ним семенила его жена, полная, в узорчатой палле, со свечой в руке, и то и дело поглядывала на мужа робко и жалобно: крестный ход продолжался уже четвертый час, и, видимо, для женщины, редко покидавшей свой дом, такое усилие было непривычно. Рядом брел высокий худощавый юноша с выпирающим кадыком, все время возводивший глаза к небу и то и дело спотыкавшийся. Утомление уже начинало сказываться, но с тем большим воодушевлением богомольцы откликались на запевы архидиакона.
Дорога очередной раз повернула и стало видно самое начало колонны. Впереди выступали младшие прислужники церкви, мальчики, державшие в руках христианские знамена с изображением скрещенных букв Хи и Ро в круге. За ними следовали девственницы с большими восковыми свечами, сами все в темно-сером, не сменившие обычных одежд и ради торжества. Дальше – старшие клирики; в отличие от девственниц все они были в белом.
После них в окружении четырех диаконов не по возрасту бодро шагал архиепископ Иоанн – очень худой, сутулый и лысый старик в развевающихся белых облачениях. Об этом человеке Синесий уже слышал много противоречивых отзывов и сразу опознал его, хотя прежде не видел ни разу. Одни – в том числе Аврелиан – восторгались пламенной верой архиепископа, строгой воздержностью и исключительным даром красноречия. Говорили, что он был учеником знаменитого антиохийского софиста Ливания и якобы тот, умирая, говорил, что только Иоанну мог бы поручить преемство в своей школе, если бы его не похитили галилеяне. Другие жаловались на заносчивость архиепископа, на его вспыльчивость и поразительную негибкость, неспособность к уступкам: всего год, как он на кафедре, а клир уже стонет от непосильных требований и при дворе многие недовольны. Говорят, теперь у него конфликт со всевластным евнухом Евтропием, который и содействовал его избранию. Проповедей Иоанна Синесий не слышал, поскольку в церковь не ходил, но надеялся, что, может быть, на этот раз ему удастся составить собственное представление об этом антиохийском проповеднике, волею судеб вознесенном на столичный архиепископский престол и теперь способном влиять на всю государственную политику. Уж что-что, а риторическое искусство Синесий мог оценить по достоинству, а заодно должен был решить, стоит ли ему искать заступничества у архиепископа.