Ночью Маня спала плохо. Ей снилось «чудовище», пожирающее содержимое её лотка. Какие-то туристы, переминаясь с ноги на ногу, тупо стояли в очередь к её миске, из которой нескончаемым потоком сыпался корм в их широко раскрытые пасти. Во сне у Мани болел живот: в нём теперь поселились инфузории-туфельки из грязной водопроводной воды, одна из которых была особенно буйной – она кружилась и пела дурным голосом: «Рюмка водки на столе-е-е-е-е!». За инфузорией бегал мейн кун, хватал ту за хвост и блеял козлом: «Мадам, а не пожрать ли нам в мусорном бачке? Говорят, там сегодня недурную солонину подают!».
Словом – спала Маня плохо!
Снился Мане и Ангел. Так, фрагментарно снился, неназойливо. Улыбался нахально и спрашивал: «Мне прилететь?».
Но кошка не желала его звать. Ей хотелось насладиться одиночеством. Станет скучно – позовёт, пусть развлекает. А пока сама справится.
На следующее утро Маня проснулась не потому, что кто-то скакал по спальне и требовал: «Куба хочет гулять!», а потому, что она больше не хотела спать.
Потянувшись во всю мощь своего гибкого позвоночника на все стороны света, похрустев всласть всеми суставчиками, всеми хрящичками, кошка подумала: «А хорошо же! Смогла бы я так потягиваться, если бы в доме сейчас был дурачок Кубка? Он бы решил, что я его играть зову, и полез бы ловить мой хвост. Какая без него благодать!».
Слово «благодать» напомнило Мане про завтрак. Взлетев на кухонную столешницу, где стояли её миски, она с удивлением обнаружила лужи воды вокруг этих мисок и вспомнила вчерашний визит соседки.
– Хамка какая! Неужто и сегодня она придёт?
Вода из-под крана отдавала то ли хлоркой, то ли дихлофосом, поэтому Маня её пить не стала. Спустившись к собачьей кормушке, она выхлебала оттуда остатки фильтрованной воды. Эта вода показалась ей небесной росой…
«Да, – подумала кошка, – всё лучшее этому подхалиму! А мне – так, объедки и вода из канализации. Но вы не дождётесь от меня ни слова лести! Я лучше умру, чем прогнусь под вас!».
День прошёл идеально! Трёхразовая медитация, перемежавшаяся регулярным здоровым сном и лёгкими перекусами, принесла Мане душевный мир и покой. Кошка была в нирване.
Но всё испортил вечер. Опять пришла хамка из пятнадцатой квартиры, опять назвала её «мусорно-бачковой дрянью», опять долила воду (разумеется, из-под крана). Под конец своего визита соседка как-то странно посмотрела на забившуюся в угол кошку и произнесла зловеще: