Со стороны пятиэтажки леса не было, и берег представлял песчано-каменистый спуск к зеркалу водоема. Как раз в эту сторону спешил мальчик, осторожно придерживая свою ношу под курткой. Было около четырех часов дня, но уже смеркалось. Стояла промозглая, с резкими порывами студеного ветра, северная осень, задававшая настроение всему городку и его обитателям. Любой населенный пункт с одним-единственным предприятием, где трудится большая часть жителей, воспринимается как утроба, однородный организм, просыпающийся, дышащий, страдающий, любящий и ненавидящий в унисон.
В те безрадостные будни, когда немилосердный ледяной ливень заставал люд на улице, бредущий рано утром к автобусным остановкам и расползавшийся вечером обратно в постылые жилища, какая-то общая неумолимая тоска, октябрьская апатия, заполняла внутри, заливая сургучом печали в недрах душ все радостное и счастливое. Совсем иным, при любой погоде, выглядел и воспринимался обывателями пятничный вечер. Город жил пятницами, наслаждался субботами и настороженно замирал в воскресенья. В эти счастливые, но короткие отрывки времени завтрашний день представлялся смутным силуэтом палубы незнакомого корабля в густом тумане. Если б можно было убить ради вечной пятницы, то многие, не задумываясь и не колеблясь, решились бы это, однако, из чувства приличия, никто не смел себе в этом признаться.
Мальчик жил с мамой на четвертом этаже, в тесной тринадцатиметровой квартирке с маленькой кухней, комнатой-пеналом, черно-белым телевизором и компактной сидячей ванной. Он обожал принимать ванну. В предвкушении встречи с теплой водой, он забирался с ногами на выступ, предназначенный для сидения, и дрожал от холода. Желтая вода тонкой леской струилась из крана, медленно приближаясь к ледяным мальчишеским ступням. По вечерам, когда домашние задания были выполнены, и по выходным, когда мама отсыпалась до полудня после тяжелой трудовой недели, мальчик предавался любимому чтению. Самым уютным и удобным местом для чтения была цилиндрическая нерабочая стиральная машина здесь же, в ванной комнате, всегда набитая скомканным бельем для стирки. Он устраивался сверху на мягкий ком из полотенец, пододеяльников, простыней и часами, под недовольное урчание водопроводных труб, самозабвенно погружался в книжные истории. В городской библиотеке книги выдавались только на десять дней, но мальчик всегда сдавал их раньше и тут же брал новые. Книги всегда были с надломленными по всей длине корешками, прокуренными шафрановыми страницами и с вечными жирными отпечатками больших пальцев по краям. Но таинству букв, обретающих смысл в предложениях, это не вредило.