Написание этих строк наполняло Зульфию новым приятным ощущением. Манящим таинством светился экран с выстраиваемым ею текстом. Она не понимала, кто тут хозяин: человек, создающий текст, или сам текст, ещё не родившийся, но явно дающий о себе знать? По её худощавому телу, привыкшему к постоянному напряжению, пробежала дрожь, взволновавшая и взбудоражившая Зулю. Как лёгкие толчки в земле предвещают землетрясение, так и эта дрожь нашёптывала ей, что истории, за которую она взялась, суждено появиться на свет. Даже если Зуля решит её забросить, даже если Зулю парализует страх провала, история всё равно найдёт свой путь разродиться через Зулю. Как дети выбирают своих родителей, так и история выбирает своего создателя.
Дрожь охладила сухую кожу на ладонях, но и умудрилась согреть кровь внутри вен, прорезавших ладони голубоватой выпуклостью. Зуля была во власти какой-то силы, благодаря которой найдёт ту себя, которую раньше не осмеливалась нащупать. Непонятная сила овладеет многим, чем Зуля дорожит, – временем, самоотдачей работе, мыслями о дочери, тщеславием и крепкой позицией в обществе. Но взамен Зуля получит нечто истинное, зеркало, в котором увидит бесценное отражение правды о жизни и о себе.