Вторник, №15 (34), ноябрь 2021 - страница 24

Шрифт
Интервал


До последнего времени работа с циркулем её вполне устраивала. Зуле казалось, что она нашла своё предназначение, подтверждаемое успехом и уважением окружающего мира. Но, главное, благодаря циркулю она могла дать всё самое лучшее Сайере, чья жизнь, красота и счастливая улыбка были для Зули подлинным объяснением смысла её собственной жизни. Сайера была для Зули почти всем, чем один человек может быть для другого: объектом всепоглощающей любви, а значит, и источником сил, света и радости, в которых так нуждалась Зуля. В Сайере Зуля надеялась увидеть отражение себя – настоящей и полноценной, той, которой не удалось вписаться в рамки земной жизни. Зуля ожидала, что всё в них, матери и дочери, будет единым и гармоничным: от мелодий их сердец до тропинок умозаключений. Но участившиеся споры и скандалы с дочерью крушили её ожидания, отчего Зуля рассыпалась. Пусть споры были по мелочам, но для Зули эти мелочи были тихим громовым раскатом, предвещавшим шторм и молнию, которые расколют единство между ними и обнажат бессмысленность прожитых лет, очерченных одним лишь белым циркулем.

Ссора из-за рваных джинсов всколыхнула эти чувства с новой силой. Зулю не покидало ощущение, что ещё пару лет взросления и десяток ссор по более серьёзным вопросам и Сайера сможет закрыть дверь между ними по-настоящему плотно. Первым порывом было броситься за дочерью, затащить её домой и влепить по полной. За ним последовал другой порыв: дождаться дочку, усадить её рядом с собой за столом и за пиалой чая спросить, погладив дочь по волосам: «Ведь ты не имела в виду всего сказанного? Ты же меня любишь, правда?» Но Зуля знала, что ни на то, ни на другое она не решится. Первый порыв требовал истеричности, искоренённой самоконтролем и внутренней культурой. Второму порыву перекрыли дорогу обида и гордость.

Натянутая на её лицо маска – отголосок пустоты и нераскрывшейся женской души – говорила о том, что единственное спасение – это не гнаться за пониманием дочери, а, пока не поздно, погнаться за собой, спрятанной в глубине тёмной пустоты глазниц. Но как начать поиск? Стоя в домашнем кабинете, она обратила взор на книги, которые напомнили ей о когда-то любимой литературе, сочинениях, рассказах и дневниках, которые школьница Зуля страстно писала.

* * *


Зуля смотрела в окно на белые цветочки на ветках вишнёвого дерева. Такая же вишня, наверное, расцветала весной перед домом из глиняного кирпича, выкрашенным в белый цвет, в котором около полутора веков назад жил Ибрагимбек, невысокий крепкий местный богатей, один из самых уважаемых людей в махалле. Мысли Зули затерялись в красоте вишнёвого дерева, и она совсем забыла о себе, погружаясь, как в воду, в краски и свежесть весны. Пальцы же зажили отдельной жизнью и застрочили по клавишам.