– Думаешь, мне разрешение от тебя нужно, дура? – шептал он, двигая пальцем во влагалище девушки, которое становилось влажным. – Таких как ты в этом помещении ни о чём не спрашивают. Но то, о чём ты говоришь, я приберегу на потом. Когда надо будет наградить тебя за хорошее поведение.
– А что вы тогда делаете? – хныкала девушка.
– Разогреваю тебя. Ты возбуждаешься, кровь приливает к органам. А значит, порка будет эффективнее.
Лера захотела вскочить, но ремни не позволили. Она лишь бессмысленно мотнула головой и сжала руки в кулаки.
– Эрик Дмитриевич, но вы уже…
– Это была репетиция. Сейчас ты почувствуешь нечто новое. Будет больно, но я не нанесу тебе вреда. Зато потом, когда ты выйдешь отсюда, ты точно будешь знать, что рождена для покорности. И каждый раз, когда гордыня или тщеславие будут одолевать тебя, ты вспомнишь, как я усмирял в тебе всё ненужное.
Его палец выскользнул из узкого отверстия на теле Леры, и прозрачная ниточка смазки ещё пару мгновений пыталась сохранить этот интимный контакт, соединяя две точки. Но едва она оборвалась, Эрик Дмитриевич поднял с деревянной табуретки небольшой стек – инструмент для порки с широкой кожаной хлопушкой на самом конце.
– Если ты смелая, то можешь посмотреть, как это происходит.
Мужчина сосредоточился, будто готовился к стрельбе по мишеням. Леру напугала его концентрация. Казалось, что он был сейчас хирургом, и от его собранности зависела её жизнь. Она сощурилась, но потом поняла, что темнота страшнее незнания. Испугано глядя на стек в его руках, она с ужасом ждала, когда Громов замахнётся в первый раз. Но скудный свет не позволил вовремя уловить опасное движение. Кожаный наконечник звонко хлопнул по промежности Леры и она, откинув голову, громко застонала от боли.
– Лучше не ори, а дыши. Так тебе будет проще переносить порку, – сказал Громов, будто он был её советчиком, и теперь учил жизненным премудростям. Но она не прислушалась к нему и продолжила вопить. Удар принёс странное ощущение: сначала он отозвался болью, а затем от её эпицентра по ногам в разные стороны поползли пружинки напряжения. Достигая пальцев ног, они вызывали в них покалывание и лёгкую дрожь.
Второй удар словно сковал лёгкие Леры. Она поняла, что кричать постоянно просто не сможет – ей не хватит воздуха. Видимо, Эрик Дмитриевич был прав.