Остаток дня Кай провел, выслушивая кряхтенье матери, тщетно пытавшейся его подбодрить, и бессовестно жалел себя. Несколько лет назад у него было все, а теперь он стар, безобразен, непопулярен и отвергнут. Он давненько уже начал замечать, что молоденькие девицы перестали смотреть на него с вожделением, и единственными, кто норовил состроить ему глазки, стали располневшие одинокие мамашки и неопрятные мясомолочные официантки из ночных забегаловок. «Да какие-то уроды» больше не бабахают громкими концертами, а все чаще выступают на разогревах, а то и в конце выступления молодых и стройных женоподобных педерастов в обтягивающих брючках и бюстгальтерах под миниатюрными маечками в сеточку. Выпуск их нового альбома затянулся на неопределенный срок: Айвен вдарился в здоровый образ жизни и всякие велотуры по Европе, Кай решил жениться, один только Эмиль возмущался по поводу всего этого и продолжал неистово лупасить по своим тарелкам, требуя резни, разрухи и толпы беснующихся фанатов, как в старые добрые времена.
Вдобавок ко всему внезапно раздавшийся телефонный звонок вспугнул нарисовавшийся было новый сингл в ультрамодном стиле я-так-несчастен-все-сволочи-грусть-тоска-печаль.
– Добрый вечер, хэрра (*финское обращение к мужчине, мистер) Хямяляйнен, тебя (*в Финляндии развивается тенденция обращаться к людям на «ты» вне зависимости от их возраста и статуса) беспокоит корреспондент молодежного журнала «Мне, мать его, 18», – вежливо представилась гнусавая бабенка с того конца провода. – Нам бы хотелось провести с тобой интервью, ты не возражаешь?
«Наверняка что-то из разряда: «Как ты перенес разрыв с бывшей невестой и как ты относишься к ее новому роману?» – подумал Кай и категорично отрезал:
– Возражаю.
Не в его интересах, конечно, портить отношение с журналистами, ведь хоть какая-то статейка о его рок-группе, даже самая паршивая, уже дает огромный шанс на то, что «Да какие-то уроды» продержатся на плаву еще немного. Однако, видимо, он действительно постарел, потому что сейчас ему, как никогда, казалось, что все на свете имеет свой предел. Публичное обсуждение его личной жизни и чувств – не исключение. Он не обязан со скрежетом извилин вспоминать шаблонные фразочки типа: «Мария была замечательной девушкой, доброй и заботливой, она была мне, как дочка, пусть она будет счастлива со своей спидозной порно-звездой». Он не обязан лишний раз терпеть унижение по поводу того, что женщина, которую он любил и на которой собирался жениться, бросила его ради какого-то более молодого, красивого, успешного и сексапильного жеребца.