– Ишь ты глазастый в версте разглядел.
Захватив подзорную трубу, они направились к школе, где по лестнице забрались на крышу, а оттуда на голубятню:
– Двоих выдержит?
– Ещё бы, сам делал. Вон там глядите белеет. – Держась за длинный шест, на верху с перекладинами для голубей, говорил Георгий.
Владимирский приложил к глазу подзорную трубу и стал рассматривать утёс, под которым была заводь. Снег уже хорошо подтаял, образуя на противоположном берегу приличное озерко, в котором вода прибывала с каждым днём все больше и больше. Наконец оптика ухватила белый предмет, плавающий в талой воде. Наш герой напряг зрение, перед ним была женская нижняя рубаха, плавающая на поверхности, затем он различил подол платья зацепившегося за корягу и вроде бы ногу. – Не отрываясь от трубы, Владимирский скомандовал:
– Георгий, я попрошу тебя сообщить старосте и пусть пошлёт за исправником.
Оставшись один на крыше, Владимирский ещё какое-то время разглядывал окрестности в подзорную трубу, пока не услышал детские крики и смех, видимо была перемена. Наш герой уже собирался было спускаться с крыши, когда услышал снизу голоса. Посмотрев в низ, увидел своего главного управляющего Пётра, и учительницу Марию Фёдоровну, которую теперь трудно было заподозрить что она крестьянского рода. Петруха вальяжно обхватил её за талию и прижал к себе, заговорив уверенным голосом:
– Ты же знаешь, что у меня сейчас совещание, отчего не вышла раньше? Хочешь показать фасон, дескать тебя Петя хозяин ждёт, убежишь к нему на встречу как миленький. А я вот не убежал, видишь дождался.
– Пётр Владимирович, ради Бога пустите, не ровен час увидит кто.
– Значит теперь ты меня избегаешь, с Акимом крутишь стало быть перспективней нежели я.
– Вы нарочно приходите меня мучить? – Владимирский с верху видел, как бедную Марию Фёдоровну всю колотит от чувств.
– Хотелось просто узнать, как быстро тебя забывает девушка, ещё вчера клянущаяся тебе в любви.
– Вчера? Вы уже четыре года мучаете меня! Прошу вас Пётр Владимирович, оставьте уж меня в покое! – учительница бухнулась перед управляющим на колени и немощно зарыдала: – Зачем я вам, вы же никогда на мне не женитесь? Вам доставляет удовольствие мучить и терзать моё сердце. – Ого, – подумал Владимирский, – да она в него по уши втрескавшись.