Явная и открытая ложь власти правит бал, ложь сознательная, целенаправленная, систематическая (точнее, постоянная, привычная), периодически (слишком часто!) переходя в предательство собственного народа.
(08.2015)
В конце летней сессии этого года наш Кнессет принял усеченный вариант «норвежского» закона. Если полный вариант этого закона (фигурировавший в качестве законопроекта) предусматривал, что все депутаты, назначенные министрами, покидают Кнессет, чтобы полностью заниматься вверенной каждому из них отраслью хозяйства, то принятый усеченный вариант предусматривает такой выход из Кнессета только одному министру или замминистра от каждой фракции, входящей в коалицию (представители фракций, не вошедших в коалицию, не получают министерских портфелей). Закон также предусматривает достаточно естественные добавления: вместо покинувшего Кнессет министра в Кнессет входит следующий кандидат по списку от этой же партии; министр может вернуться в Кнессет, и его место вне Кнессета займет следующий министр по ротации; если партия вышла из коалиции и лишилась министерского поста, уже бывший министр возвращается в Кнессет, а вошедший «следующий по списку» его покидает.
Хорошо или плохо, что вообще принят такой закон, и хорошо ли для евреев, что он усеченный?
Наш ответ: НЕверной дорогой идете, товарищи. Но хотя бы то хорошо, что закон принят в усеченном варианте и принесет меньше вреда, чем возможный закон в его полной версии. Объяснимся, оставаясь в парадигме современным образом понимаемой «демократии».
Вариант современной «демократии», реализованной в Израиле, характеризуется полным смешением законодательной (Кнессет) и исполнительной (набор министров начиная с премьер-министра) властей. Практически треть депутатов законодательного органа, более половины коалиции, принимающей законы, являют собой исполнительную власть. Следствий у этого прискорбного факта много, большей частью они отрицательные. Одно из них – полная некомпетентность (даже не дилетантство – хуже) министров во вверенных им отраслях хозяйства. Причем, понимая свою краткосрочность на «вверенном» им посту, они даже не пытаются ни вникнуть в профессиональную суть работы министерства, ни организовать специалистов для разработки средне- и долгосрочных (перспективных) планов отрасли – все равно следующий министр, громко провозглашая преемственность управления, все отменит, изменит, отправит в архив и начнет все сначала. При этом мы слышим непрерывные заявления о (чаще всего совершенно неграмотных и разрушающих отрасль) мгновенных необходимейших тут же реализуемых изменениях. Особо печально, на наш взгляд, дело обстоит в министерствах здравоохранения и просвещения (может быть, нам печально от того, что мы лучше понимаем положение в этих областях, а в других министерствах дела обстоят еще хуже?). Поэтому вторым отрицательным следствием такого назначения министров является полный паралич долгосрочного планирования. Все мыслят на срок не длиннее каденции, а в последние десятилетия каденции Кнессета у нас сокращенные и всегда неопределенной длины. Даже если и говорят о реформах или планах на долгосрочную перспективу (а говорить об этом считается хорошим тоном для министра; каждый из них начинает серьезные, кардинальные и долгосрочные реформы во временно выделенной ему на расправу отрасли, причем начинает их, как правило, при полном непонимании происходящего), то быстрая смена министра успешно хоронит большинство его долгосрочных планов и мы вскоре узнаем о видении перспективы отрасли новым, столь же краткосрочным и столь же не знающим вверенной ему отрасли очередным министром. А ушедший министр чаще всего идет руководить новой отраслью (в которой он так же мало понимает, как и в предыдущей) и краткосрочно говорить о долгосрочных реформах в этой новой доверенной ему отрасли. Мы даже не вспоминаем, что слово «реформа» отнюдь не является синонимом слова «улучшение». Слишком многие «реформы», наблюдаемые нами в последнее время, или ничего никуда не продвигают, или в худшем случае приводят к регрессу.