Пол ночи Илья читал дневник, почему-то начав именно с конца, может из-за обращенного будто к нему вопроса погибшей, а может потому, что эта книжечка больше напоминала ребус, и вместо того, чтобы расставить все точки над i в конце, она наоборот должна дать ответ в самом начале на первых страницах.
Его, как следователя, интересовал вопрос, почему Артур Джонсон приставил пистолет к ее виску, а как любопытного человека, кто такой этот Илья?!
Любовник и возможный мотив? Отец? Брат?
Но во многих записях Хелен он существовал абстрактно, как выдуманный друг у ребенка. Обычно, мы описываем свое отношение к событиям жизни дорогого человека. Но у этого «Ильи» не было жизни. Она доверяла, поверяла, советовалась, а он… Он не отвечал, просто само его «существование» давало ей силы приходить к каким-то выводам и решениям.
Она рассказывала ему о том, как паршиво прошла выставка в Брюсселе. Нет. Там был успех, коммерческий успех, и Артур доволен. Но от каждого такого мероприятия Елена Ветрова получала все меньше удовольствия. Стоимость ее картин и «объем их продаж» росли, но они были словно отштампованные на принтере репродукции. Хелен давно их переросла. Она начала рисовать совсем другие картины. И каждая из них требовала огромной внутренней работы, осмысления нужности и важности каждого мазка, и иногда даже для самой себе нежели для других, просто настроения уже мало. Она пришла к осознаю, что у настоящего света, у настоящего тепла гораздо больше темных оттенков, и они так же обязательны, как и светлые. Но новые работы обходили стороной, даже порой не веря, что они ее авторства. Она ощущала себя так, будто на нее, взрослую женщину, нацепили розовое в рюшах детское платьице и дали в руки шарик. Она стала заложником одного образа, пусть и такого продаваемого.
Она поведала ему о том, как тяжело общаться с людьми, видеть зависть и безразличие, как сложно это переродить в картину, где все противоположно, ту, которая продастся. И с каждым годом, с каждым разом все сложнее.
Она писала ему, как трудно с Артуром, который не хочет понять смену ее стиля, не хочет поддержать, хочет оставить все как есть, отказываясь замечать, что Хелен изменилась. У него свои дела, но он пытается контролировать ее творчество, считая, что художник – это финансист, который должен стремиться исключительно к продаваемости.