– Папа, не бей маму! – детский плач привел Ани в чувства. Она вскочила, шаль соскользнула на пол, подбежала к ребенку и, словно неживая, глядя сквозь него, стала успокаивать мальчика, – «Не плачь, дорогой, не плачь, папа не хотел, все хорошо, иди спать…» Она вышла с ним из комнаты.
Саша долго смотрел в пустое пространство в дверях. Это было уже невыносимо. Нищета… как же это так получилось? Когда? Он же был лучшим во всем. Он нашел наконец свои сигареты – они лежали на столе, на самом видно месте. Достал сигарету, но так и не закурил. Упал бревном на стул и долго сидел с оледенелым взором, сжимая между пальцев сигарету, пола она вся не размялась и распалась в его почернелой, огрубевшей руке. И вспоминал тот день, тот самый лучший день, когда нес ее сумку с молоком до самого ее дома.
– Кати и Эрни
Апрельское солнце. Апрельский Париж. Апрельское настроение. Апрельское небо – высокое, нежное, такое, каким оно бывает только в апреле, только в Париже. Она шла домой выбирая дороги-тротуары солнечной стороны, и лучи смеялись и искрились в ее темно-золотых волосах, рассказывало свои небылицы и фантазии в ее голубых глазах, и сверкало и отражало весь мир французской реальности на поверхности ее глянцевой папки. Шла она долго, откладывая поездку домой, проходя пешком от одной стации до следующей станции метро. Ей не хотелось домой, там ее никто не ждал, хоть и жила она уже шесть лет с любимым мужчиной. Но с недавних пор дом стал для нее чужим, неживым, нетеплым. Каждодневный быт, суета, работа притупили всю прелесть житья вдвоем в любимом районе Парижа.
– Леша и Лиза
Ветреный, ветреный день. Октябрь торжествовал своей красотой и жестокостью. Солнце сквозь дождь, дождь сквозь солнце. И этот день был безукоризненно прекрасен. С утра лил ливень, потом кто-то словно разорвал подвесу из серого занавеса туч, и небо заблестело, засмеялось лазурной чистотой. И золото так и засверкало на ветвях. И ветер, неугомонный, вольный, он метался по кронам осин, дубов и черемух, от окна к окну, ища что-то или может кого-то, словно неся в себе послание, словно он знал что-то, чего не знал никто, и это что-то он знал давно, и сейчас пришло время открыть письмо адресату.
Листья… они были тысячами листьями – все об одном, все они лишь одно заветное послание чьей-то душе. И эта душа сейчас в укромном сумраке глядела отключенно и бездумно на мятый лист бумаги с оторванным клочком с краю – это был дар тех самых листьев когда-то давно, настолько давно, что ей казалось, что это было в прошлой