– Ладно, значит, кое-кого нам придется сбросить со счетов.
– Да, но кто же они? Кто? – воскликнул Доктор. – Мне уже не по силам выносить это страшное напряжение. Кто эти мужчины, которых ты, похоже, видишь en bloc?[3] Эта преданная тебе орда, готовая, так сказать, по одному лишь свистку твоему проскочить двор, прихожую, ворваться вот в эту дверь и замереть в исполненных мужественности позах? Именем фундаментального милосердия заклинаю тебя, Ирма, открой мне – кто они?
– Профессора.
Произнося это слово Ирма сцепила за спиною ладони. Плоская грудь ее поднялась. Острый нос дернулся, ужасная улыбка осенила лицо.
– Они благородные люди, – громко выкрикнула она, – благородные! И достойны моей любви.
– Как? Все сорок? – Брат снова вскочил на ноги. Он был потрясен.
Но при всем том, логика сделанного Ирмой выбора была ему совершенно понятна. Кого еще можно здесь пригласить на прием, задуманный для достижения ее потаенной цели? Что касается «благородства» – возможно, таковое в них и присутствовало. Правда, в весьма малой доле. Если кровь Профессоров и отливала какой ни на есть голубизной, то уж на челюстях и под ногтями таковая сгущалась до грозовой синевы, и если происхождение их способно было выдержать критическое рассмотрение, то о настоящем Профессоров этого никак уж не скажешь.
– Какие перспективы открываются перед нами! Сколько тебе лет, Ирма?
– Ты и сам способен назвать их число, Альфред.
– Не без предварительных размышлений, – откликнулся Доктор. – Ну да ладно. Важно, на сколько ты выглядишь. Видит бог, женщина ты опрятная. Уже хорошо. Я просто пытаюсь поставить себя на твое место. Это требует усилий – ха-ха – не получается, и все тут.
– Альфред.
– Любовь моя?
– Как ты считаешь, какое число гостей было бы идеальным?
– При правильном их выборе, Ирма, я бы сказал – двенадцать.
– Нет, Альфред, нет, это же прием! Прием! Настоящие события происходят на приемах – не на дружеских вечеринках. Я читала об этом в книгах. По меньшей мере, двадцать – чтобы создать многообещающую атмосферу.
– Хорошо, дорогая. Очень хорошо. Не то чтобы мы стали приглашать и заплесневелое, одышливое животное с обломанными рогами лишь потому, что оно стоит в списке двадцатым, между тем как остальные девятнадцать – более чем пригодные для жениховства олени в самом соку. Но давай-ка вникнем в этот вопрос поосновательнее. Скажем, для простоты рассуждения, что мы понизили число вероятных претендентов до пятнадцати. Так вот, вряд ли мы можем надеяться, Ирма, любезная моя со-стратегиня, что среди этих пятнадцати отыщется более шести приемлемых для тебя мужей. Нет-нет, не надо морщиться – постараемся, как оно ни горько, быть честными. Это очень тонкое дело, поскольку вовсе не обязательно, что каждому из шести твоих вероятных избранников непременно захочется разделить остаток своей жизни