– В изоляторе.
– Могу я к нему зайти?
– Да. Потом зайдите ко мне, мы определим круг ваших обязанностей, закрепим за вами пациентов, составим план лечения.
В изоляторе Ольга обнаружила психотерапевта Сыромятникова Андрея, он оценивал состояние больного. Ольга с ним поздоровалась. Комната изолятора отличалась отсутствием мебели, кроме кровати ничего не было. Плюс, в изоляторе предусматривался туалет с умывальником. Герман лежал с закрытыми глазами, обмотанный в мокрую ледяную простыню, привязанный к кровати тремя широкими кошенными ремнями.
– Как купировали приступ? – поинтересовалась Ольга.
Сыромятников, он же по её классификации – Майский Жук, – пожевал губами и, посмотрев почему-то в левый угол палаты, промямлил:
– Галоперидол, затем два сеанса инсулиновой терапии. Изменений не наблюдалось, пришлось использовать сульфазин. Сейчас больной успокоился.
– Понятно. Ничего более современного не нашлось? – А про себя подумала: "Стандартный подход, не решающей проблему, но загоняющий её только ещё глубже в изувеченную болезнью душу"
– Чего современного?
– Клозапина, например.
– У нас бюджетная организация, а не санаторий для богачей. Откуда такая роскошь.
– Хорошо ещё, что электросудорожную терапию не применили… Андрей, вы общались с пациентом?
Сыромятников, всё более раздражаясь высокомерию пронырливой новенькой, скривившись в презрительном удивлении, объяснил:
– Когда больной в таком нестабильном состоянии не имеет смысла с ним что-либо обсуждать.
Пропустив мимо ушей минилекцию о трудности жизни обычного среднестатистического врача психотерапевта-лентяя, как она считала, Ольга сказала:
– Вы позволите? – и прошла к койке больного.
– Пожалуйста, – немного обидевшись, разрешил Сыромятников.
– Герман, вы меня слышите?
Шавыков ничего не ответил, но повернул лицо на звук её голоса. Лицо бледное, запотевшее, как внутренняя поверхность котла с кипящей водой, выражало непритворную муку.
– Постарайтесь сосредоточиться. Что произошло?
– Меня хотят отдать им на опыты, – разлепив сухие воспалённые губы прошептал Герман.
– Кому им? Кого вы имеете в виду?
– Военные меня хотят забрать.
– Ну с чего это вы взяли? Никто вас никуда не собирается забирать.
– Осталось два месяца и за мной приедут. Я это точно знаю.
С каждым произнесённым им словом ему становилось хуже. Голос звучал всё глуше, а кожа приобретала зеленоватый оттенок. Заметив, что дальнейшие расспросы могут нанести вред пациенту, Ольга решила прекратить разговор: