Раздвоенный ремень обжигает ягодицы, словно кипяток. Яннис коротко вскрикивает, приседает и топчется по полу. Ксантос с усмешкой посматривает на Янниса и не торопясь обходит комнату по кругу, заложив руки за спину.
Место смотрителя маяка это, можно сказать, синекура и терять Ксантосу эту работу совсем не хочется. Судоходство в Эгейском море, да и во всем мире осуществляется по навигационным спутниковым системам. Морские маяки больше века назад отошли к министерству туризма и развлечений. Смотритель маяка это что-то вроде музейного служащего. Все маяки на островах отреставрированы и аутентичны насколько это возможно. Старые сложенные из кирпича башни, гулкие металлические лестницы, ручные лебедки, ацетиленовые горелки, линзы Френеля и, конечно, этот окутанный ореолом романтики ежевечерний ритуал. Смотритель по винтовой лестнице поднимается в маяковую комнату и зажигает путеводный огонь. И еще неукоснительно следит, чтобы кофейный аппарат на площадке перед маяком всегда был исправен.
– Я не могу здесь все время торчать, – жалуется Ксантос и стегает Янниса ремнем снова и снова. – У меня осенью выставка в Салониках. А потом, я думал махнуть к друзьям в Прагу. Я должен знать, что смогу оставить на тебя маяк.
– Ксантос, я не подведу, – обещает Яннис и взвизгивает и подскакивает от боли, потому что ремень со свистом впивается в ляжки.
– Да, ты уж не подведи, – говорит Ксантос.
После устроенной Яннису выволочки Ксантос добреет, достает из ларя бутылку белого столового вина, залихватски вытаскивает зубами пробку и делает изрядный глоток. Они стоят возле линзы Френеля, на расположенных уступами стеклянных гранях играет солнечный свет. У Янниса на глазах поблескивают слезы, одной рукой он осторожно поглаживает исхлестанные ремнем ягодицы. Следы от ударов ремня – полоски припухшей кожи кажутся горячими на ощупь.
– Нужно отчистить от копоти все концентрические призмы, – говорит Ксантос. – К моему отъезду линза должна сверкать, как новенькая.
Он щелкает вечным огнивом и раскуривает сигариллу.
– Хорошо, Ксантос, я все сделаю, – обещает Яннис.
– Как она прекрасна, – замечает Ксантос, разглядывая линзу Френеля. – Я слышал, Френель был монахом. Прожил в монастыре всю жизнь, и однажды во сне ему было видение – чертеж этой самой линзы. И проснувшись, монах просто перенес его из сна на бумагу…