Да воздастся каждому по делам его. Часть 3. Ангелина - страница 16

Шрифт
Интервал


Тот кто сидел справа – красивый, хоть и слегка сутулый старик в пушистой безрукавке подвинулся поближе к тому, кто сидел слева. Странно посопел слегка длинноватым носом, отодвинул порозовевшее теплое крыло, чтобы оно не мешало своим трепетом и, наклонившись к самому уху, чуть поморщившись от того, что острый нимб уперся ему в щеку, прошептал: «Мне кажется, я неправильно поступаю. А Справедливость перестала быть Высшей»

– В смысле?

Ангел так удивился, что развернулся всем своим полупрозрачным телом к Мастеру Меры и плотно сложил крылья, как озябший голубь.

– Ты сомневаешься в Высшей Справедливости? В том, что Она есть?

– Кто может сомневаться в Высшей Справедливости? Разве только глупец… Нет, конечно. Просто я думаю, не слишком ли простыми мерами мы меряем Добро и Зло. Вот скажи мне! Ты всю жизнь жил праведно, любил Его, помогал бедным, не убивал, не прелюбодействовал. У тебя целый мешок добрых шаров, они не помещаются уже ни в твоем доме, ни в твоей душе. И вдруг ты украл пятачок у богатого. Тебе положен черный, ну – или хотя бы серый шар?

Ангел качнул белокурой головой и улыбнулся.

– Нет, я же у богатого и всего пятачок…

– А если ты украл все последние деньги у бедного?

– Ну еще бы. Конечно положен. Ты зачем спрашиваешь?

– А если ты украл все деньги у очень богатой одинокой старухи, и она пошла по миру на старости лет?

Ангел покачал нимбом, задумавшись, и нимб тоже порозовел, став одного цвета с крыльями.

– Я б дал… серый. Это же старушка, она теперь помрет с голоду.

– А если бы ты ее деньги больному бедному бродяге с умирающим малышом на руках отдал, все, до копейки?

Ангел недовольно отодвинулся, привстал, взмахнул крыльями, хотел взлететь, но Мастер Меры крепко ухватил его за белую шелковистую кисть и не отпускал.

– Погоди!

– Ну… С тобой тут не белым, черным станешь, хоть не слушай.

– Я вот что еще думаю. У Добра мы меру придумали, у Зла. А любовь чем нам мерить? Она что? Добро или зло?

Ангел остановился, цвет его нимба еще усилился, и розовое сияние окрасило молочные облака.

– Ты про какую любовь? Я знаю только одну! К Нему…

– Все равно. Ты мог бы ради этой своей любви убить? Только честно, не увиливай.

– Ради любви к Нему я могу все!

– И предать?

– Ангелы не предают, ты зарапортовался, старик.

– Ну все-таки…

– Я же сказал, я могу все!