– С яблоками, – говорю решительно, стараясь не показывать смущения. – И орехами.
И что они на меня уставились?
А душевная сероглазая официантка уходит на кухню и возвращается в сопровождении крупной пожилой женщины с большими сильными руками, в белом переднике и поварском колпаке.
– Вот ему кашу, видишь? – говорит она.
Повариха пристально смотрит на меня несколько секунд, будто хочет запомнить, кивает и уходит в кухню.
Хм… тут личный подход к каждому посетителю, что ли? Вот тебе и провинция.
Мысленно я уже по дороге домой. Поем, потом спрошу у них, как пройти на улицу Гнэг Трек или о другом, кратчайшем пути в Плинстоун. Куртку парню из магазина отдам завтра – все еще холодно.
В ожидании завтрака я достаю исписанные листочки и перечитываю их, увлекаюсь, делаю пометки, что-то дописываю на полях прихваченным из отеля карандашом. И вдруг спохватываюсь… Это нарушение условий работы – ничего не записывать и не фотографировать в городе. Хельга упоминала, что местные жители этого не любят. Наверное и одежду выдавали из опасения, что в своей спрячешь камеру или блокнот. Вообще-то я еще не на работе… и инструкций на сегодня не получал. Но, видимо, Хельга предупреждала не зря…
Посетитель за соседним столом, наклонившись ко мне, кивает на мои листки и говорит свистящим шепотом: «Уберите это. Рискуете все потерять…»
Что-то я устал от этого города. Не знаю, как у других литераторов, а мне для того, чтобы писать, нужна стабильность. Хорошо, когда ничто не отвлекает, не удивляет, не волнует, и никто не беспокоит. Тогда мое воображение может бродить, ничем не сдерживаемое. Я неохотно отодвигаю листки в сторону.
Румяная сероглазая официантка несет мой заказ на подносе. Повариха стоит в дверном проеме и смотрит в зал, будто хочет убедиться, что каша попала именно мне.
Глядя на листки, официантка тоже советует:
– Лучше положите это в сумку.
Я рассеянно пожимаю плечами и принимаюсь за еду. И тут же понимаю, что ничего лучше в своей жизни не ел. Каша – густая, ароматная, ломтики яблок – прозрачные, нежные. В сочетании с хрустящей ореховой крошкой завтрак – само совершенство. Так вкусно, что я закрываю глаза от удовольствия, но успеваю заметить, что повариха продолжает смотреть на меня из дверного проема… А когда открываю глаза, то… Нет, еще до того, как их открыть, я почувствовал, что все изменилось. Другой фон: воздух, запахи, голоса, смех… даже стул стал тверже.