Однако преступники ошиблись в расчетах.
Процесс, начатый Владимиром Ивановичем, остановить было уже невозможно. Ключи от офиса у приставов забрали, опись имущества передали в администрацию представителя президента. Те, кто выманил у Черных документы и печать, попали в сложное положение. Продать производство в другие руки в то время, как ключи от офиса со всей бухгалтерской документацией находятся у представителя президента было нереально.
Интерес к фирме, вокруг которой поднялось столько шума, у рейдеров пропал. Получилось ни себе, ни людям.
Преступники опять вышли на связь. Теперь они требовали денег. Владимир Иванович догадался, что заказчик сменился. Скорее всего, бандиты уже действовали на свой страх и риск.
К следующей встрече Владимир Иванович готовился, вспомнив свой боевой опыт. Времени было мало, но кое-что Черных успел.
Обмен должен был состояться на окраине, возле кладбища. Владимир Иванович съездил с воинскую часть на другом конце города и купил у знакомого прапорщика два взрывпакета, пластид и дымовую шашку. Дома он соорудил взрывное устройство, как учили на спецкурсах, и поехал на встречу.
Он прибыл на место обмена на четыре часа раньше времени. Ехал объездной дорогой, со стороны села. Спрятал машину в кустах, вооружившись биноклем, полез на старый сучковатый дуб, с которого все время боялся сорваться. Не обнаружив никаких подозрительных машин и людей, Черных обошел кладбищенскую ограду, заглянул в часовню, перекрестился на икону Спасителя, и вернулся к центральным воротам кладбища.
Уже стемнело, когда по неосвещенной дороге с выключенными фарами к кладбищу подъехал джип. Владимир Иванович отделился от кирпичного кладбищенского забора и стал ждать.
Из машины вышли трое, по виду военные. Они сошлись.
– Привез, что просили?
На короткий вопрос Черных коротко ответил:
– Привез.
– Где деньги?
– Где моя семья?
– Семья в следующей машине, они сейчас будут, с минуты на минуту. Покажи деньги.
– После того, как увижу семью.
Повисла тишина. Мужчины закурили, не выказывая агрессии. Черных не курил, боясь показать, как дрожат руки, ждал.
С кладбища тянуло сыростью и ароматом цветущей сирени. Он вдруг отчетливо вспомнил, как стоял под окнами роддома с необъятным белым букетом и махал свободной рукой жене. Дочке Юльке через неделю должно исполниться пять. Должно, обязано. От мысли о дочери зашлись все зубы, отдавая болью в ушах.